— Чего приуныла? У тебя ведь зоркий глаз и пальцы пианиста. Справишься как-нибудь.
— Да когда они успели? Только недавно же захватили этот кусок, — с досадой вздохнула Альнери.
— Ха! Если хочешь знать мое мнение — нечего было давать такой длинный срок для вывода войск. Сразу было понятно, что шах не отступится. Пока мы ждем, они строят и копают.
Надо будет спросить Кводона, решила Альнери. Скажет, наверное, что важнее хорошо выглядеть в глазах мирового сообщества...
Вал и траншея. Довольно надежно закрывает доступ для всех, кто на колесах.
— Для такого надо было модифицировать нас крылатыми.
— Ну ладно, не везде пятнадцать. Местами поменьше. Расслабься.
Альнери отодвинула снимки.
— Могли бы и получше прислать. Как будто из прошлого века фотки. Слушай, у тебя карты есть с собой? В смысле обычные, игральные.
— Вроде да.
— Дай на секунду.
У Альнери имелись и свои (да у кого их не было?), но они лежали в рюкзаке. Всегда пригодятся в солдатском быту — убить время, выиграть или проиграть что-нибудь. А еще на них иногда гадали. Не так торжественно и судьбоносно, как жрецы или колдуны, больше для самоуспокоения, особенно перед выездом на боевой. Тогда лотосы, мечи и монетки становились дверями в неизведанное. Оживали мрачные оруженосцы с копьями, шептали о будущем флегматичные толстые короли, вкрадчиво улыбались разодетые дамы...
Получив карты из недр карманов Ларка, Альнери перемешала их. «Что меня ждет?» — мысленно спросила она, выбрала карту и перевернула ее.
Три перекрещенных меча. «Товарищи по оружию, сомкнув ряды, дают отпор» — такова была общепринятая трактовка. Ну, вроде позитивно. Альнери хмыкнула и вернула колоду Ларку.
Глава 7. Невеста правителя
День стремительно наливался сухим жаром. Глядя на раскаленную потрескавшуюся землю, сложно было представить, что ночью температура совершит прыжок на шестьдесят градусов, породив убийственный холод.
Раскаленный воздух обжигал ноздри изнутри, но это не было неприятно. Скорее непривычно.
Интересно, можно ли после модификации смотреть на яркие пустынные солнца, не щурясь? Альнери запрокинула голову, проверяя. Ух ты, вполне можно.
Кводон прикрыл ей глаза ладонью.
— Не надо так делать, — мягко сказал он.
— Почему? Мне совсем не больно.
— Потому что это как неделями не есть или не спать. Действительно, совсем не больно, а очень приятно и весело, да только до старости так не доживешь.
— А ты всегда ешь и спишь по расписанию? — поддразнила она.
— Стараюсь, — серьезно ответил Кводон.
Но Альнери не хотелось быть серьезной. Она потянулась к нему, намереваясь поцеловать, но насмешливый голос Волха, брата правителя, вклинился и отвлек их.
— Кака-а-я скука и пошлость! Разве можно так утомлять даму?
— Такие вот мы скучные и пошлые люди, — осторожно отозвалась Альнери.
Волх рассмеялся. Смех у него был вполне приятный, но почему-то от него становилось неуютно.
— И это совершенно противоестественно. Влюбленные должны бегать под дождем, питаться звездным светом и глупо ссориться. Мужчины от любви становятся нелепы и расточительны, а женщины — неотразимы. Это же прописные истины. А вы какие-то тошнотворно будничные.
Все это было сказано с издевательской интонацией. Кводон молчал и терпеливо ждал, когда Волх уйдет. Альнери уловила холодный похуизм, который мог родиться только из взаимной неприязни. Причем настаивавшийся явно годами.
Но Волх не отставал.
— Ты решил сделать несчастной еще одну девушку? — спросил он со злой улыбкой.
— Нет. Это она решила сделать меня счастливым. А что, завидуешь?
— Кто бы не позавидовал, — Волх изобразил церемонный поклон и улыбнулся Альнери уже по-человечески.
«Любопытно», — подумала Альнери. На фотографиях, плакатах, праздниках все три брата — Волх, Красавчик и Кводон — представали улыбающимися, дружелюбными, неизменно плечом к плечу.
— Вы когда-то ссорились из-за женщины? — спросила она напрямик.
— Этого только не хватало! — усмехнулся Кводон. — Нет. Он всегда такой, не обращай внимания.
Волх поймал растерянный взгляд Альнери и в самом деле ушел. Альнери тоже ушла, смешавшись с толпой генмодов, следовавших пристреливать винтовки в пустыню. Кводон проводил ее взглядом, пока они не скрылись за дюнами.
«У меня только отец, матери нет». Эти слова, произнесенные с такой равнодушной обыденностью, сразу расположили его к ней. Ведь у него тоже не было матери. Правда, его мать умерла, а у Альнери — просто ушла, исчезла, но итог-то был одинаковый. А затем он узнал, что она и обучение-то толком не прошла, и не смог удержаться от покровительственного отношения.