Гнездо было фермой неподалеку от столицы. Много лет назад ее выкупили члены Братства Семи. Эта маргинальная антимонархическая группировка никогда не была популярной, а в последние годы утратила даже то скудное влияние, что имела. Ее участники покидали своих «братьев» один за другим.
Незадолго до ахарского инцидента обитателей Гнезда уличили в незаконной торговле оружием и удержании в плену бывших участников объединения. Это был отличный повод окончательно разделаться с очагом смуты.
Проблема заключалась в том, что лавранским военным было запрещено действовать против граждан страны. Каждый правитель периодически пытался внести какие-нибудь поправки, допускающие исключения, но коллегии жрецов неизменно заворачивали эти проекты. Жрецы утверждали, что подобные действия могут нарушить сакральную связь богов и людей и навлечь на лавранскую землю проклятие.
Из-за этого вокруг логова Братства Семи разгорелся нешуточный спор. Военные и правительство считали, что пора штурмовать, а жрецы бились в истерике, умоляя придумать что-нибудь другое.
Члены Братства были упорными. Второй месяц они сидели в осаде, без электричества и без связи с внешним миром. Голодали, страдали от жажды, но не сдавались. Пили дождевую воду, добавляли ржавчину в скудную еду, чтобы хоть как-то обогатить ее железом. И готовы были стрелять в любого, кто посмеет встать на их пути.
Однако назревающая война перетянула внимание общественности на себя.
— И я могу выбрать двоих, кто отправится со мной.
— Да кому мы там нужны, — фыркнул Железный Ларк. — Там правительственные агенты и внутряк.
Так генмоды называли спецназ министерства внутренних дел.
— Выбери меня, — предложила Альнери.
— И что я получу взамен?
— Мой байк, — не задумываясь, ответила она.
— Ой не советую, — снова встрял Ларк. — Если туда посылают Длинного, значит, там тухляк полный.
— Идет, — согласился Длинный, игнорируя Ларка.
Они пожали руки, скрепляя договор.
***
Перед возвращением Альнери ушла прогуляться в темноте в последний раз. Странно было думать, что всем придется отбыть в столицу из-за нее.
Она шла не спеша, любуясь небом, и вдруг услышала пение. Далеко, очень далеко разносятся в тишине пустыни голоса. Альнери пошла на звук, не слишком опасаясь: по манере исполнения она узнала оперную арию. Следовательно, кто-то из своих развлекается.
Она не понимала слов, но безошибочно чувствовала, что звучит любовная серенада, исполняемая любителем. Здесь, на краю света, она показалась ей необыкновенно красивой и исполненной смысла.
«Не война, а какой-то сплошной культпросвет», — подумалось ей. Разглядев наконец в темноте силуэт человека, она опустилась на песок и принялась слушать, разглядывая звезды.
Любовная ария сменилась следующей. Теперь это было похоже на напряженный поиск или мольбу о прощении.
«А что, может, в этом что-то есть», — снисходительно решила Альнери, всю жизнь считавшая оперу пережитком прошлого.
Подул легкий ветер, и, вдыхая ночные запахи, Альнери думала, что есть нечто необоримо очаровательное, почти колдовское в этом краю. Хотя, если пытаться разделить это очарование на составляющие, то ничего не найдешь, потому что ничего здесь особо и нет: звезды над головой, да скучная каменистая земля под ногами. Еще и тактильно неприятная. Как ни пыталась Альнери устроиться поудобнее, бесчисленные камешки мешали ей. Сдавшись, она встала и тут же услышала:
— Подходи, не бойся!
Альнери двинулась на голос. Она узнала Волха, двоюродного брата правителя.
— Как ты определил, что это я?
— Да вы с Кводоном тут каждый вечер бродите.
Он маг, вспомнила Альнери. Неужели он видел их, а они его нет, потому что он мог делаться невидимым и незаметным? Не самая приятная мысль.
Они стояли в сердце темноты, не зная, что сказать друг другу.
— Как служба? — вежливо спросил Волх.
— Пока что похоже на специфический туризм за государственный счет.
— Да? А мне вот ужасно не хватает горячей ванны.
— Я тебе помешала?
— Немного. Я собирался заклинать духов, но что-то отвлекся.
— Заклинать духов? Как жрецы?
Альнери пыталась по привычке расспросить его про военный опыт, но от его ответов было мало толку. Они были неконкретны и не несли в себе практической пользы. Словно исчезая в своих впечатлениях, перемежая их озарениями и воспоминаниями, понятными только ему, Волх повествовал о пережитом.
— Во время войны всякое бывает. Однажды мы продали тайком технику противнику. Всего пару единиц, но это было рискованно. По дороге я думал — вернусь ли назад. Звезды сияли невероятно ярко. Никогда не забуду этот звездный свет. Он превращал эту технику в серебро... А потом и мы превратили ее в серебро, фигурально выражаясь, и вернулись. Нам здорово помогло тогда. Я понял, что можно ненавидеть противника — и одновременно нуждаться друг в друге. Мне тогда было чуть за двадцать, и для меня это было сложновато.