— Прямо продали? Ты не шутишь?
— А, это не у нас было, — Волх очнулся, вернувшись из своих поэтических далей. — Это на островах. Там у них да, полный бардак.
— А ты что там делал?
— Инструктировал.
Надо же, так Лавран раскидывает свои сети даже до островов в южном полушарии... Альнери это показалось любопытным.
— О чем ты думала в ночь перед тем, как попала сюда? — продолжал Волх. — Не помнишь? А я помню — в мое окно постучался дождь, будто кто-то звал меня. В комнате было темно, а снаружи мерцали фонари — призрачным, плывущим в потоках дождя светом. И в этом дрожащем свете я увидел... или мне показалось... будто дух времени, нашего беспощадного и насмешливого века смотрит на меня, и шепчет мне, что я навсегда остался там, на границе — между своим и чужим, между опасностью и победой.
— Как поэтично, — вежливо сказала Альнери.
Альнери не привыкла к таким душевным откровениям, но из-за того, что он был из семьи правителя, ей казалось, что его слова скрывают нечто особенное. У него было подвижное лицо и привычка жестикулировать, рассказывая. В этом было что-то от движений дирижера, не суетливых, четких, размеренных. Альнери представлялось, что так прорывается его внутренний огонь, нервная и восприимчивая душа.
Волх окинул ее внимательным взглядом.
— Я слышал, скоро мы станем родственниками, — мягко сказал он.
— Наверное, — растерялась Альнери. — Да, получается, станем.
Ей все еще было неловко, словно это из-за нее всем придется отправиться назад на базу. Да почему «словно»? Именно из-за нее, из-за их романа с Кводоном.
Даже лететь назад ей предстоит с ним, не со своими... Это было как-то неправильно.
— Я очень рад этому. Появление правительницы — событие долгожданное.
— И чего это ты заговорил какими-то клишированными фразами? — недоверчиво спросила Альнери.
— Привычка, — Волх пожал плечами. — Разве плохо быть вежливым?
— Может и не плохо. Просто подозрительно. А почему ты так прицепился к нему тогда с вопросами? Насчет того, что он собирается сделать меня несчастной и все такое?
— Потому что это все довольно странно.
— Странно по сравнению с чем? Ты разве наблюдал когда-нибудь встречу других правителей нашей династии?
Волх весело улыбнулся.
— Ты права. Мне сравнивать действительно не с чем. Наверное быть генмодом — значит всегда смотреть на все критично... Я забыл, что не стоит привносить этот взгляд в мирную часть жизни.
«Забыл он, как же», — усомнилась Альнери, безошибочно чувствуя подвох.
С другой стороны, несмотря на все свои поддразнивания, Волх производил впечатление человека деликатного. Он не стал бы всерьез лезть не в свое дело — это Альнери понимала.
— Почему ты стал именно генмодом, а не, скажем, походным жрецом? — спросила Альнери, спеша отвлечь его от скользкой темы. — С твоим талантом к магии и всякому такому... Ведь это считалось бы за военную службу, нет?
— Я не одобряю походных жрецов. Гибель жреца воспринимается как трагедия и подрывает боевой дух. Если я умру, это нормально. Но если жрец — это плохое предзнаменование.
— Это точно. Я бы определенно не хотела, чтобы в моем отряде умер жрец.
— В счастью, у нас их и нет. Я вообще не понимаю, зачем они нужны. Бесполезная практика.
— Вроде бы должны обеспечивать благословение богини войны, верно?
— С тем же успехом солдат может взять с собой горсть родной земли. Поверь, этого достаточно для ее благословения.
— А совмещать ты мог бы?
— Тогда я был бы плохим жрецом. Им нельзя быть наполовину.
Альери снова вернулась мыслми к тому, что ей предстояло о приезду в столицу.
— Что ты думаешь о Братстве Семи? — спросила она.
— Что их время прошло. Если оно вообще когда-то было...
Волх оглянулся в ту сторону, где находился ангар.
— Кводон тебя ищет, — усмехнулся он.
— Правда? — обрадовалась Альнери. — Ну я пойду тогда?
***
Альнери стояла в очереди на катер, ожидая отплытия к форту. Вокруг нее стояли юные помощники квесторов, преисполненные сознания своей значительности. У них были идеально чистые ботинки, белоснежные рубашки и надутый вид. Собственного катера пока не было, но зато они работали в самой крепости! Рядом с правителем!