Да, ему приходится ощущать все неприятности пожилого возраста, ведь он-то не генмод, как девушка напротив. Не был генмодом и его сын, погибший на войне, когда Ящеру было чуть за сорок. С тех пор он всегда чувствовал себя стариком.
Второй его сын стал специалистом по информационной безопасности. Он никогда не попадет на войну. Уж Ящер-то за этим проследит.
— Во-первых, возвращаю...
Ящер неведомо откуда извлек и положил перед Альнери...
Ее смартфон. Альнери машинально забрала его, ощущая себя идиоткой.
— Позже тебе выдадут новый. С защитой от утечки информации и все такое.
Она не отвечала.
Что за хренота? Альнери была уверена, что смартфон находится в ее комнате в общежитии на базе. Где же еще? Именно там она его оставила перед командировкой.
И почему она не забрала его сразу?..
Альнери стало противно от мысли, что Ящер или его приспешники изучали ее жизнь. Не всем ей хотелось делиться. Были там и фотографии полуголого Квинтора, позировавшего с винтовкой, и вообще много личного.
Альнери смотрела на Ящера, не моргая, и осознавала, что заранее его ненавидит.
— Во-вторых... — Ящер положил рядом со смартфоном пластиковую карточку. — Карта доступа. Тоже с защитой от всевозможных уязвимостей. Она универсальна и дает возможность попасть... да в принципе куда угодно. Кроме частных владений, конечно, банков и всякого такого... Ну, ты понимаешь. А все государственные учреждения, резиденции правителя и его семьи — все в твоем распоряжении.
Альнери смотрела на карту без особого восторга. Скорее всего, такой человек, как Ящер, заставил специалистов поколдовать над ней, и теперь при каждом чтении карты он будет получать информацию — что и когда она посещала. «А как ты хотела? — сказал бы Квинтор. — Никакой приватности в цифровом мире, детка!»
А еще это будило ассоциации. На подводной станции, где Альнери стала генмодом, без этих штук даже поссать сходить нельзя было — настолько там все секретное. Так себе воспоминания — болезненные инъекции, долгие часы вынужденного безделья, медики с их расспросами и измерениями...
— Я задам несколько вопросов, ты не возражаешь?
Этот, кажется, тоже не против поспрашивать. Альнери молчала.
— Ты собираешься продолжать свою службу в вооруженных силах?
Он развернул бумагу и приготовился делать пометки. Лавранцы считали бумагу священным материалом еще с тех времен, когда ее изготовление было дорогим и трудным. Записывать ответы на бумаге, а не электронном носителе значило оказывать большую честь.
Вот так: ее ответы достаточно ценны для бумаги, но сама она недостаточно ценна, чтобы обращаться с ней уважительно. Альнери внутренне ощетинилась.
— Ты собираешься продолжать службу в вооруженных силах? Да или нет?
— Я еще не думала над этим вопросом.
— В таком случае, напоминаю, что до истечения контракта не может быть и речи о беременности.
Она не ответила. Ящер делал пометки.
— Когда ты станешь женой правителя, ты получишь некоторую власть и такие связи, которых больше не имеет никто в стране. Что ты по этому поводу думаешь?
— Пока еще не думала об этом.
— Неосмотрительно со стороны нашего правителя выбирать себе жену, которая не задумывалась о столь важной стороне своего брака, — недовольно сказал Ящер.
Альнери продолжала смотреть в одну точку перед собой, не совершая ни единого, даже мелкого, движения. Он внимательно изучал ее мимику, но не увидел ничего из ожидаемого: ни мечтательности, ни предвкушения, ни напряжения или страха. Да и вообще ничего не увидел. Самое непримечательное лицо, спокойное, слегка усталое.
Но Ящера не обманула эта мнимая усталость. Все военные принимают такой вид, когда хотят, чтобы начальство поскорее отвязалось.
Ящер начал раздражаться.
— Дальше. Ты понимаешь, что с момента проведения обряда правитель и правительница по нашим законам, данным богами, не имеют права на сексуальные контакты вне брака?
— Пока еще не думала об этом.
— Ты издеваешься надо мной? Что значит «не думала об этом»? Этот закон соблюдался поколениями. Ты не имеешь права его нарушать. Ты считаешь себя готовой к этому? Это простой вопрос! Да или нет?
— Пока еще не думала об этом, — как она не старалась, в голосе ее промелькнуло злорадство, которого она не сумела скрыть.
Ящер некоторое время смотрел на нее. Он наконец понял, в чем дело. Альнери не понравилось чувствовать себя дурочкой на допросе, и она заставила его чувствовать себя дураком.
Ящер понял, что он может днями задавать ей вопросы — она не ответит ни на один, даже безобидный вроде «сделаем перерыв?» Он может сколько угодно орать «да или нет?». На допросе нельзя отвечать ни да, ни нет.