Интересно, попадут ли они с Квинтором в одну группу? Даже если и так, она знала, что они смогут нормально сосуществовать, невзирая на размолвку. Если бы не могли, их бы здесь не было.
Пробравшись в палатку, Альнери тут же споткнулась о ноги Длинного (на то уж он и был Длинным, чтобы нигде не помещаться). Длинный в ответ лягнул ее сквозь сон.
Палатка была просторной, но все равно приходилось протискиваться: везде в беспорядке валялись рюкзаки, сапоги, с потолка свисала форма особо аккуратных — не приведи боги помнется! Довольно рискованно с их стороны, отметила Альнери. Ибо открывает простор для розыгрышей... Да что такое, будто пробираешься внутри шкафа! Чей-то пояс с тяжелой пряжкой задел ее по лбу, заставив ойкнуть от неожиданности.
Слева приподнялась, шурша и скрипя, темная гора. Альнери узнала его даже без света — Железный Ларк. Его глаза буравили ее из темноты с нездоровым интересом.
— Стой! Носки! — драматично прошептал он, старательно артикулируя.
— Лишних нет, — инстинктивно замотала она головой. И тут же рассмеялась. — Какие носки, мои? Ты дебил?
Для наглядности она потрясла могучую ступню Ларка и двинулась дальше. Она понимала его — как не собирайся в дорогу, а по приезду начинает казаться, что всего мало.
Дома, на базе они делились всем подряд, хотя бы и последним. Но здесь даже новички жадничали.
Альнери долго ворочалась, взбудораженная близостью границы. Противник! Так близко! Уже совсем скоро...
Едва Альнери закрывала глаза, чтобы попробовать уснуть, как они тут же открывались. Над собой на брезентовом потолке она видела белеющий лист с инструкциями. Оказывается, военным нужны инструкции даже о том, как жить в палатках...
Да где этот инструктор, потерялся он, что ли? Шагов снаружи рядом с другими палатками он тоже не слышала. Только далекие невнятные голоса.
Конечно, он взрослый человек и сам разберется. На самом деле все, кто мог бы потеряться, давно отсеялись на отборе. Не то что бы Альнери так уж за него переживала. Просто это бесило, как мелкий камешек в ботинке. Вошедший в приграничный режим мозг требовал, чтобы все было согласно порядку.
Затем она вспомнила, как он сказал «ваше расположение», а не «наше». Интересно, почему? Отдельно размещали только штабных.
Наконец она не выдержала, тихонько оделась и, крадучись и получая новые пинки от Длинного, вышла наружу. Затем двинулась к ангару вдоль рядов палаток и машин.
Проем ангара изливал яркое сияние ламп дневного света. У входа стояли трое. Альнери замедлилась. Это как выходить из темноты к костру: тебя не видят, зато тебе все прекрасно видно и слышно. Ветер уносил их слова, но когда они смеялись, звуки далеко разносились в пустынной тишине.
Среди них был и инструктор по взрывному делу, и на сей раз лицо его было открыто. Он не потерялся. Он был правителем Лаврана.
***
Альнери смотрела на них, ощущая волнение и жгучее любопытство.
Конечно, она знала, что рано или поздно встретит правителя лично. Это было одно из множества преимуществ генмодов.
В прошлые времена правители любых земель и государств участвовали в войнах лично. В современности это давно уже не так. Теперь они главнокомандующие — но не участники войны.
Но в Лавране все было наоборот. Командовала военная коллегия, а правитель, если случалась война, обязан был участвовать в ней лично.
А уж война случалась непременно. Так почему-то было всегда.
Нынешний правитель тоже не стал исключением. Когда он родился, то был настолько слаб, что для защиты его даже назвали максимально безлико — именем, образованным от предлога: Кводон. Чтобы не узнали, не заинтересовались зловредные духи, не свели в потусторонний мир... Тогда казалось сомнительным, что он когда-либо станет воином. А вот вырос и стал, и вся лавранская молодежь мечтала ему подражать.
Альнери переводила взгляд с него на его собеседников. Он говорил с ними горячо и оживленно. И был похож одновременно на все свои плакаты. Почему-то это удивило Альнери, хотя ничего удивительного в этом не было.
Таких плакатов она видела очень много за свою жизнь. В любом городе все было увешано ими, сияло с огромных экранов — так назойливо и неизбежно, что уже даже примелькалось. Чаще всего, конечно, он представал на них военным — в форме, сияющей наградами. Но были и иные: те, где он смиренно молился статуе богини войны; другие, на которых обнимал детей, висших на нем гроздьями (в этой роли у него всегда благодушно-довольное лицо); спортивные утренне-пробежечные; деловые с заседаниями и делегациями; Кводон юный и Кводон возмужавший, величественный и скромный, Кводон на любой вкус.