Ранее Венария заявила на внеочередной сессии коллегии жрецов, посвященной ахарскому инциденту, что непонимание Кводоном международных процессов неизбежно приведет страну к кризису.
Да, это была она, девушка из храма. Под текстом располагалось видео. Квинтор пересмотрел его раза три, пытаясь сопоставить образ нежной и пленительной феи с бунтаркой, которая с ледяным спокойствием излагала свою позицию с трибуны. Квинтор не мог вспомнить, чтобы до нее кто-то говорил подобные вещи, тем более — на официальном мероприятии.
Он листнул новости дальше. Пожары в Ахаре никак не могли потушить. Но, читая о жестокой изнурительной борьбе с огнем, Квинтор видел ее тонкие черты, слышал возмущенный голос.
Может, эта молоденькая жрица в чем-то права? Венария порой бывает невыносимой.
***
Прожив в форте несколько месяцев, Альнери все еще чувствовала себя лишней. Возвращаясь вечером с тренировок и занятий, она порой оставалась одна: Кводон выныривал из своих государственных дел ближе к полуночи.
Иногда ее звали присоединиться к нему, но гораздо реже, чем ей того хотелось бы. В итоге она предпочитала не выходить, чтобы не встречаться с Кха. В четырех стенах, без привычного галдежа генмодов, в «нежилой» части крепости ей становилось тоскливо и бесприютно.
Поэтому она обрадовалась, когда одним таким одиноким вечером к ней зашел Волх.
— Я вот с концерта возвращался, решил зайти, вдруг тебе скучно... Утомили они тебя тут? — понимающе улыбнулся он, заметив ее грустное лицо.
— Нет, нет, все в порядке! — торопливо заверила его Альнери. — Проходи, садись тут, да, прямо на кровать.
— На супружеское ложе правителей? Ну нет, это святотатство.
И Волх присел прямо на пол и прислонился к стене.
— О, какие воспоминания сразу... Знаешь, когда я последний раз сидел на полу? Когда проходил общую подготовку в пехоте.
— Ты? В пехоте? — заинтересовалась Альнери.
— Да, перед отбором в генмоды. Решил, что это поможет мне потом на отборе, да и вообще, привыкнуть к армейским порядкам. Это всего-то пара месяцев, почему бы и нет? Так вот там, конечно, намного легче тренировки, но с дисциплиной намного строже. В частности, нельзя сидеть ни на чем, никогда, ни на каких поверхностях, кроме пола...
— Сурово, — признала Альнери.
— Как время летит... Я просто охренел от этих порядков. Я был... Ну, представь — только вчера из дворца, где мне едва ли не сопли вытирали.
Альнери попыталась представить, как Волху кто-то вытирает сопли и не сдержала улыбки.
— Ну ладно, я смирился — нельзя так нельзя. В первое же утро присел на кровать, чтобы зашнуровать ботинки. Ну для этого-то можно? Не отдыхать же. Оказалось, нельзя. Инструктор заметил...
— Отжимался?
— Весь отряд. Минут двадцать. И еще потом я неделю дежурил ночью.
Интересно, подумала Альнери, а Кводон долго привыкал к тому, что ему никто больше не вытирает сопли? Иногда ей казалось, что он уже родился таким — равнодушным к комфорту, не замечающим трудностей.
— Пойдем на смотровую? — предложила Альнери.
Ей было невыносимо наблюдать, как брат правителя сидит на полу у нее в гостях. Времена этикета давно прошли, но все же это, пожалуй, перебор.
Они поднялись по старой ржавой лестнице на крышу форта.
— Ух ты, как тут все изменилось, — сказал Волх, оглядывая провода, кабели и осветители на длинных складных ногах. — Это твоя работа?
— Ну да, — улыбнулась Альнери. — Смотри!
Она включила освещение, и плоская щербатая крыша под ними окрасилась в фиолетово-лиловый с вкраплениями золота. Печальная запустелость тут же сменилась стильной небрежностью. Теперь казалось, что побитый временем уставший вид — это такая фишка.
Они подошли к краю, наблюдая скольжение огней по заливу.
— Как концерт? — из вежливости спросила Альнери.
— Неописуемо! — заявил Волх и тут же, опровергая себя, немедленно принялся за подробное описание.
Затем переключился на звезды. Они только начали проступать на небе — как всегда за час до заката.
— Подумай только — вокруг некоторых могут быть обитаемые миры. А иные уже погасли, но мы видим их древний свет. Разве не удивительно?
Альнери нетерпеливо вздохнула.
— Ты думаешь, что это банально?