— Вот, смотри. Это ее выпускной из университета. Давно было, но это мое любимое фото.
Альнери увидела девушку с холеным породистым лицом. Она стояла на набережной в дорогом платье с открытыми плечами, а за ней в ночном небе распускались фейерверки.
У нее был надменный вид королевы мира и длинные бриллиантовые серьги. Как ни мало понимала Альнери в украшениях, выводы тут были очевидны.
— Она аристократка?
— Почти. Дочка миллиардера. Но она в ссоре отцом последние пару лет...
Ну конечно. Само собой, люди королевского рода встречались с теми, кто из их круга.
Альнери снова ощутила свою неуместность. Как она вообще к ним попала? У них же совсем другой кругозор, другие масштабы и ценности... Может, поэтому у нее ничего не выходит с Кводоном?
— И тоже колдунья, как ты?
— Местами даже лучше, чем я, — улыбнулся Волх.
Он пролистнул фотографию. Теперь в руках у девушки появилась шпага. Она опиралась на нее, отставив руку в сторону и эффектно изогнувшись в бедре.
— А шпага зачем?
— Она была чемпионкой по фехтованию несколько лет подряд. Не знаю, зачем... Хороший вопрос. Ну, знаешь, сверхбогатые люди всегда почему-то однообразны в смысле занятий для наследников. Фехтование, игра на рояле... Традиции.
Альнери ощутила смутный укол сожаления. Мелькнула мысль — эта девушка намного органичнее смотрелась бы правительницей, чем она сама. Ей все принадлежало по праву рождения.
Заговорщики тем временем закончили собрание и принялись расходиться по одному. Ушла мятежная Саландея, ушел говорящий со змеями, исчез и маленький прислужник, который входил к ним за чашей.
Наконец остался лишь смотритель, который обошел весь зал, заглянул во все ниши и запер алтарь.
Вместе с Волхом и Альнери внутри.
***
Они сидели на полу друг напротив друга в темноте, запертые в алтаре. Все огни были погашены. Вдалеке переговаривались по рации охранники, затем и они ушли, и наступила тишина.
— Я часто видел один и тот же сон, — тихо сказал Волх тоном ночной откровенности. — Люди с факелами идут по пустынной тропе, минуя несколько ворот. Они движутся к храмовому комплексу — огромному многоступенчатому зданию. Без статуй, без колонн, очень скучный — но взгляд не отвести... Такая махина посреди пустоты. Я облазил всю прилавранскую низменность, но ничего подобного там не нашел.
Альнери не знала, что сказать.
— Я спрашивал себя: что можно сказать о людях, которые построили храм, ничем его не украсив?..
— Что все самое интересное внутри?
— Возможно. Или они вели жизнь столь суровую, что... Ты чего, плачешь что ли?
— Нет, — сказала Альнери, стирая слезы со щек.
— Из-за конспирологов? Или из-за Кводона?
— Все сразу, наверное. Знаешь, что обо мне писали после свадьбы журналисты? Ничего хорошего. А теперь еще эти долбодятлы... Чем я им помешала?
Почему-то говорить с Волхом о трудностях было намного легче, чем с Кводоном.
— А генмоды всегда были к тебе добры? А офицеры?
— Совсем другое. Это правила игры. И это почти всегда открытый конфликт, лицом к лицу. А тут... Что-то исподтишка, когда даже ответить не можешь. Что бы они ни говорили, у меня нет никакой власти. Ящер не разрешил бы мне... вообще ничего.
— А ты бы хотела?
— Нет. Никогда не мечтала о власти. Да и в смысле возраста мне пока рановато, наверное. И у меня нет... Я не знаю, экономического образования хотя бы. Нет, я бы не хотела.
— Значит, хотя бы это не проблема.
Ну и что? Было еще так много всего — обещание Ящера не пускать ее в командировки, вездесущая Кха, игнор сослуживцев... Вся жизнь как-то рассыпалась, не успев начаться. Но ведь Волх не мозгоправ, зачем ему про это слушать?
— Да вообще ничто не проблема. Извини, я весь вечер ною. Все, больше не повторится.
— Ты считаешь, это делает тебя слабой? — проницательно спросил Волх. Его голос приходил из темноты, словно дыхание ночи. — Ты и сама поймешь, когда станешь постарше... а пока можешь просто мне поверить... что настоящая сила в том, чтобы признать свои печали и отгоревать их.
Они помолчали, разделенные темнотой.
— Так тихо, что можно услышать истории, текущие по венам города, — прошептал Волх.
— Это разве тишина? Настоящая тишина на полюсе, когда выходишь за город.
— Выходишь, не выезжаешь? Так ведь и заблудиться недолго.
— Да, так и случилось однажды.
— С тобой?
— Ага. Но все закончилось хорошо, и с тех пор я обещала себе научиться ориентироваться по звездам. И научилась.
Волх хмыкнул, и Альнери ощутила, что он улыбается.
— О нет, теперь ты скажешь, что это идеальная метафора? И что все это дерьмо обернется для меня чем-то хорошим?