***
Альнери сидела на подоконнике. Закрывшись от мира наушниками с тяжелой музыкой, она натянула рукава кофты на кисти рук так, чтобы они закрыли пальцы.
Этот двойной заслон вошел у нее в привычку еще со школьных времен. Она всегда так делала, когда хотелось отгородиться от реальности.
А сейчас ей требовалось отгородиться, чтобы спокойно подумать.
«Ящер по любому поводу напоминает мне, что служба моя будет чисто номинальной. Но по поводу обучения не возражает. Почему? Мог бы сразу отстранить меня и настоять, чтобы я занялась чем-то другим. Повод он нашел бы, хотя его нет. Придумал бы, подстроил, что угодно. Я бы сказала, что ему все равно, если бы он так не буравил меня взглядом при каждой встрече... Будто прожигает меня глазами. Нет, все, что связано со мной, ему явно не все равно. Я уверена в этом. Наверное, все обижается за непочтительность.»
Солнца уходили за горизонт. Она скользнула взглядом вдоль окна, рассматривая зеркально спокойное из-за безветрия море. На редкость хорошая погода.
«Из-за пропаганды, — продолжила она свою мысль. — Да, точно. Они постоянно освещают в медиа мои успехи. Я же ходячая реклама армии и биотехнологий. Ящер меня использует, вот и все.»
Ящера она не любила. В разговорах с Кводоном называла его исключительно «этот хмырь болотный». И он ее особо не любил, но ее служба однозначно играла ему на руку. Почему бы ему, действительно, не выжимать из этого все, что можно?
Впрочем, сейчас Ящеру было не до нее. С тех пор, как исчез Волх, он стал какой-то бледный и дерганый. Даже Кводон воспринял произошедшее равнодушнее, хотя тоже, конечно, не без досады.
С Ящером же творилось и вовсе что-то странное. Он часто запирался в своем кабинете, оставляя подчиненных толпиться в приемной до ночи. А когда выходил оттуда, смотрел сквозь окружающих, словно их не было, и не отвечал на вопросы.
Однажды за завтраком он рассеянно назвал Альнери «доченькой», от чего она чуть не подавилась, а в другой раз наорал на за то, что она просто проходила мимо.
Она попыталась расспросить Кводона об этом, но он лишь отмахнулся от нее.
Ей самой было грустнее других от исчезновения Волха. Особенно досадно, что он ее не предупредил. А с другой стороны, с чего бы ему оповещать Альнери о свои планах? Это для нее беседы и прогулки с ним были якорем, спасавшим от одиночества. Для Волха они явно значили намного меньше.
Не говоря уже о том, что поступок был довольно странным. Но он же колдун, а они все чудики, идущие по жизни причудливыми тропами.
Беспокоило ее и другое. Несколько месяцев она не вспоминала о сгоревшем поместье и отравившихся газом фанатиках, а затем они начали сниться ей по ночам. Кводон мог бы объяснить ей, что так обычно и бывает: то, с чем психика не смогла справиться, она игнорирует, чтобы потом поднять из своих глубин, когда этого уже не ждешь.
Но Альнери не рассказывала ему об этом. Да и вообще никому не рассказывала: боялась, что это будет лишним доводом за то, чтобы не отправлять ее на войну.
Ночью ее мучили сны, а днем она мучила себя сама, постоянно раздумывая, не стоило ли попытаться спасти хотя бы детей. Конечно, в тот момент у нее не было никаких сомнений. Приказ есть приказ. Попробуй его нарушить — и твоя карьера испорчена, не успев начаться.
Однако с каждым днем Альнери все отчетливее понимала реальность угрозы Ящера. Странным образом она никогда не попадала на тренировки или брифинги, если они были связаны с грядущей войной. Всегда находились какие-то бессмысленные дела и встречи, на которых ей необходимо было присутствовать как правительнице. От них нельзя было спрятаться или отказаться.
Осознание этого принесло с собой поток навязчивых мыслей. Если все уже и так безнадежно испорчено ссорой с дурацким Ящером, то следовало нарушить приказ и спасти кого-нибудь из этих придурков.
«Но откуда же я знала?» — говорила она самой себе. И тут же возражала — «Ты могла бы догадаться! Ящер все прямо сказал, разве нет?»
Альнери прижалась лбом к стеклу. Постепенно в небе разгорелись звезды, полетели огоньки самолетов. Огни города сияющими линиями отражались в спокойной воде.
Ей внезапно стало тесно и душно в этой комнате, да и вообще в нежилой запустелой части форта. Так же сильно, как до этого хотелось уединиться, вдруг потребовалось увидеть каких-нибудь живых людей, оказаться в толпе.
Альнери спрыгнула с подоконника и быстрым движением освободилась от наушников. Они повисли вокруг ее шеи, продолжая исторгать ор и тяжелые риффы.
Хлопнув дверью, она сбежала по лестнице и извилистыми коридорами добралась до цивилизации. Встречные квесторы здоровались с ней, а она нервно сторонилась их. Неприятное ощущение: вроде и одной быть не хотелось, и другие раздражали.