— Девочка жаловалась на кошмары. Обычные детские страхи, странные шорохи из стенного шкафа, чудовище под кроватью. Только в её случае это было окно. Если ночью она кричала, вы врывались с битой, заглядывали под кровать, проверяли окно. Строили из себя героя. Это помогало, девочка успокаивалась и засыпала. Но в ту ночь все было не так. Вы проснулись от крика, и привычно взяв биту, пошли проверить что не так.
— Нет, — хрипло перебил доктора Джон, — в тот раз все было не так. Дверь, дверь в спальню была закрыта. Мы всегда оставляли её открытой, что бы свет из гостиной падал в комнату Наташи, и она не боялась. Когда я проснулся, дверь была закрыта. Я встал и подошел к двери в её спальню, но не смог заставить себя её открыть. Меня вдруг охватил страх. Я был уверен, что Наташа спит, но я никак не мог себя заставить открыть дверь. Мне было страшно, так же страшно, как иногда бывает во сне, или в детстве. Я боялся темноты за дверью, док. Это было… Очень сильное чувство, не могу описать. И я никак не мог справиться с ним… Я решил, что просто не до конца проснулся, и просто что бы успокоится, сходил за битой. Она стояла в пяти шагах. А потом я вернулся и распахнул дверь…
Голос Джона сорвался. Он часто и глубоко задышал. С явным усилием продолжил:
— Я распахнул дверь. Я уверен, что толкнул её, с силой, но мне казалось, что открывается она медленно, очень медленно. Сначала я увидел окно. Окно было открыто, но я точно помню, что закрывал его! Черт возьми док, Наташа бы не уснула, если бы я не проверил окно! А потом… Потом я увидел…
Джон словно задохнулся, и замолчал.
— Что вы увидели, мистер Хилл? — холодно спросил Андерсон.
— Эту тварь! — крикнул Джон. И тут же тихо добавил — Это был не человек. Не человек, доктор. Я это сразу понял, по его фигуре, по движениям… Он склонился на Наташей, одной рукой он закрывал ей рот, а другой придерживал руки. Он услышал, как открылась дверь, он смотрел на меня. Свет из гостиной упал на его морду. Мерзкую, отвратительную… Его кожа, бледно белая, почти прозрачная, как у личинки навозного жука… Нос! Огромный длинный уродливый нос…И его глаза! Самое страшное его глаза! Они как будто были затянуты паутиной. Я застыл, я застыл и не мог двинуться. Я хотел кричать, но никак не мог.
Джон сделал движение словно хотел закрыть лицо руками. Из его глаз покатились слезы.
— Я плохо помню, что было дальше Но я знаю одно. Я убежал. Я убежал, док! Господи, как же мне стыдно, я трус! Трус! Трус! Я бежал и орал! А его голос, я каждую ночь в своих кошмарах слышу его голос. Тоненький, пробирающий до костей, он что-то говорит мне, но я не могу разобрать слов…
Джон беззвучно заплакал.
Андерсон обернулся от окна и смотрел на Джона, пока он говорил. Потом снова отвернулся к окну и повторил свой маленький ритуал. Передернул плечами, посмотрел на часы и заговорил снова.
— Если вас это утешит, то это нормальная реакция. Вы проснулись уже испуганным, видимо вы услышали подозрительные звуки из спальни Наташи. Я немного разбираюсь в военной психиатрии. Военные, знаете ли, поведению в стрессе уделяют много внимания. И психиатрия довольно далеко шагнула вперед, в последнее время. Мы даже разложили по полочкам основные признаки, и последствия стресса. Видимо, в нас это осталось на уровне рефлексов, от наших обезьяноподобных предков. Даже вывели прямую зависимость между пульсом и уровнем стресса. Все что вы описываете, ступор, ощущение замедления времени, провалы памяти — это характерные признаки. Это типичный испуг человека, жизнь которого подверглась опасности. Посмею предположить, что у вас также был симптом так называемого «тоннельного зрения», когда вы видите только небольшое пространство вокруг точки, куда устремлен взгляд. Скорее всего ваш пульс подпрыгнул до 220, не меньше. В тело выбрасывается гремучий коктейль гормонов, который, с одной стороны делает вас сильнее, возможно быстрее, и даже оберегает от кровотечений, сужая сосуды. Но, с другой стороны мы многое и теряем. Сначала угнетается мелкая моторика — не замечали, как от волнения портится почерк? Потом, последовательно отключается слух, сужается поле зрения, и, наконец, начинают страдать высшие мозговые функции. Скажем прямо, вы просто не можете думать. Готов поставить сотню баксов, вы не можете вспомнить куда вы дели биту. Ведь так? Когда вы сильно напуганы, вы можете делать только самые простые вещи. Например, бежать, если конечно у вас есть выбор. Поверьте, нам приводили десятки примеров, как солдат ворвавшийся в траншею или землянку с вьетнамцами, попросту забывал, что в его руке пистолет и использовал его как какой-то камень, для ударов. Отлично тренированные бойцы, попав под обстрел, даже сравнительно не сильный, не слышат приказов, и ничего не замечают вокруг. К такому надо готовиться, Джон. Наверняка видели в очередном тупом фильме как морских котиков загоняют в воду, да еще и поливают сверху? Это тренировка на стресс. Инстинкт остро реагирует на воду, ведь в ней можно утонуть. Особенно если вокруг опасность, а ты измотан. Я видел на вид хладнокровных как камень парней, которые хвастались опытом боев, и которые не могли сделать пару простейших упражнений с винтовкой, через пятнадцать минут возни в грязи под крик сержантов. Помните я говорил про мелкую моторику? Просто не управляли своим телом Джон, не могли разжать пальцы. Но и это преодолимо. Если бы у вас был опыт чрезвычайных ситуаций, или вы бы прошли подходящее обучение… Да если бы вы были просто готовы к драке, все могло бы быть совсем по-другому. Вы просто не были готовы к такой ситуации, это была абсолютная неожиданность. А дальше в дело вступила физиология.