— Вот и правильно, — говорю я. — Часть людей будут порядок наводить у плотины, хотя бы до обеда.
Оня напоминает, что нужно еще вычистить после экскаватора канал в направлении Царалунги. Что касается его, Они, то он хотел бы пойти со своей бригадой в Кэприуну. Хотя план орошения еще не готов, маленький канал вдоль рощицы все равно необходимо прорыть. Вода потечет по всему косогору, а там помидоры. Так что польза, несомненно, будет. Таков его план, как бригадира огородников.
Когда, наконец, все стали по местам, ко мне подходит Бурлаку и говорит:
— Вот видите, хорошо, что много народу собралось. — Для всех нашлась работа.
— Ничего хорошего! — отвечаю я с досадой. — Вам бы только пошуметь! И когда вы научитесь работать организованно?
Лицо Бурлаку хмурится. Но не проходит и минуты, как он, лукаво улыбаясь, говорит мне:
— А все-таки, Степан Антонович… Посмотрите вон туда. Видите, кто там работает? Андроник Ника с женой. Даже Кланца вышла на стройку вместе со всеми! Это ведь чего-нибудь да стоит…
Позже приходит Иванов. С ним какая-то женщина.
— Мария Бусуйок! — представляет он мне ее. — Будьте знакомы, Степан Антонович!
Мария Бусуйок? А, — вспоминаю я, — эта та, которая была на курсах бригадиров. Мне еще третьего дня сказали, что она возвратилась из Кишинева, но я ее не видел. Мария Бусуйок — статная, круглолицая, уже немолодая. Она с первого взгляда внушает к себе уважение. Глаза у нее большие, умные и проницательные. Мы с минуту разглядываем друг друга с головы до ног. Мне хотелось бы сказать Марии Бусуйок какие-то добрые слова, но я их не сразу нахожу. Мы оба молчим, но тут на помощь нам приходит Иванов:
— Райком принял решение создать во Флоренах первичную партийную организацию. Думаю, что лучшего секретаря для этой организации, чем товарищ Бусуйок, трудно найти.
— Вот это дело! — говорю я. — Много слышал о вас, и только хорошее.
— И я о вас, Степан Антонович! — отвечает она улыбаясь.
— Пойдем посмотрим, что делают гости, — предлагает Иванов.
Мы спускаемся вниз, к новому, еще недостроенному зданию электростанции. Здесь собрались почти все приехавшие гости. Большинство из них — молодежь. Бригадир, молоденькая женщина маленького роста, разговаривает с Андриеску и с инженером из района. Она недовольна помещением. Его нужно расширить по меньшей мере на три метра. Узнав, кто мы такие, называет себя: инженер Замфир, Мария Григорьевна.
— Очень рада видеть вас, — с живостью обращается она к Иванову. — Наш завод взял шефство над вашим колхозом. Отвечаю за эту работу я. Мы будем приезжать каждое воскресенье, пока не закончится построй, ка электростанции. В следующий раз мы привезем наш коллектив самодеятельности.
— А сегодня, — с гордостью выпаливает Андриеску, — мы вам дадим концерт.
Михаил Яковлевич по команде Мики Николаевны поднял на ноги все художественные силы села. Вечер обещает быть разнообразным: песни, декламация, сатирические сценки, балет, постановка «Рука и сердце».
Аника участвует в танцевальном номере. Наверно, сна уже собирается в клуб. Надо поторопиться, а то не застану ее дома.
Аника отворяет мне дверь и ведет меня за руку в комнату.
— Пришел, не опоздал! — говорит она радостно, усаживая меня рядом с собой на лавке. — Время у нас еще есть. Теперь шесть часов, а Михаил Яковлевич велел придти в семь. Чай будешь пить?
По дороге Аника рассказывает мне, что вчера у нее был Андриеску.
— И что он говорил?
— Ничего.
— Ничего, так ничего. Я не любопытен.
Аника молча идет рядом со мной и потом тихо говорит:
— Мне его жаль, Степа. Но что делать, — произносит она еще тише, как будто про себя, — если я люблю другого?
Холодок, на какую-то секунду сжавший мое сердце, исчезает.
— А кто этот другой, можно мне узнать? — весело шучу я.
Аника, тоже повеселевшая, говорит лукаво:
— Нечего смеяться, товарищ «другой». Он очень хороший парень.
Клуб переполнен. Пройти в зал уже невозможно, и мы пробираемся за кулисы. Аника оставляет меня и бежит переодеваться.
Здесь собрался весь актив клуба. Причесываются, гримируются. Кое-кто заглядывает в тетрадь, повторяет роль.
Некоторые озабоченно носятся по сцене, наскакивая друг на друга. Одна только Мика Николаевна сохраняет спокойствие. Она словно даже не слышит аплодисментов, которые требуют «начинайте!». В зале, в первых рядах, сидят гости из Кишинева и весело рукоплещут вместе со всеми.