Наконец-то… Неуверенно входит Горця. На лице у него несвойственное ему выражение робости. Видно, он долго колебался, прежде чем решился прийти сюда, и в результате опоздал на четверть часа.
— Простите, Степан Антонович, мне нужно было записать, что задано по физике, и поэтому я опоздал.
«Неправда, — думаю я, — ты просто боялся».
— Горця, — обращаюсь я к мальчику, — ты не мог бы помочь библиотекарю переплести старые книги?
Горця оживает: значит я позвал его действительно для дела!
— Могу, Степан Антонович, я сделаю…
— Тебе придется здесь задержаться часа на два, не больше. Нужно оставить время для приготовления уроков.
— Не беспокойтесь, Степан Антонович, уроки я вечером приготовлю, — говорит Горця.
Мы заходим в библиотеку. Она занимает довольно большое помещение рядом с пионерской комнатой. Нельзя сказать, чтобы лицо библиотекаря засияло от удовольствия при виде нас. Но он пересиливает себя и по-приятельски кладет руку на плечо мальчику.
— Займемся делом, Горця, а? Ты меня выручишь…
Вчера мне с большим трудом удалось уговорить его дать Горце какое-нибудь поручение — ведь этот сорванец скорей все порвет, чем склеит!
— Горця, смотри, делай только то, что тебе велят. Да поаккуратнее, — говорю я мальчику.
— Хорошо, Степан Антонович, — отвечает Горця.
Приходите к нам почаще!
В субботу вечером я иду в сельский клуб. Там хорошая библиотека, хочу взять несколько книг. Читальня полна народа. Особенно много здесь молодежи. Мика Николаевна читает вслух роман Фадеева «Молодая гвардия». Стройная, с гладко зачесанными назад волосами, она сейчас напоминает мне учительницу из фильма «Выборгская сторона». Останавливаюсь и я послушать.
Эти читки происходят два раза в неделю и вызывают большой интерес. Мика Николаевна теперь читает про Олега Кошевого. У нее ясный, звучный голос. В левой руке она держит книгу, а правой время от времени инстинктивно делает жест, будто хочет кого-то ударить. Этот жест как-то не вяжется со всем ее обликом, с ее нежным лицом, с ее ярко выраженной женственностью. Мика Николаевна заметила меня около дверей, она кивает мне и ищет глазами место. Но вон Санда Богдановна машет рукой, приглашает сесть рядом с ней.
Не успеваю я усесться, как Санда Богдановна начинает шептать мне на ухо:
— Смотрите, как рты разинули! И только потому, что она хорошенькая…
— Тише, — говорю я ей, — нас слышат. — Но Санду Богдановну не так легко унять.
— Будьте уверены, — продолжает она, — были бы вы на ее месте, не явилось бы столько народу.
Пытаюсь возразить ей, что на прошлой неделе я здесь делал доклад о международном положении, и яблоку негде было упасть. Но Санда Богдановна не слушает и продолжает нашептывать:
— Видите вы того парня около окна? Он ее просто глазами пожирает. Нет, тут дело не в книгах…
— Это некрасиво, Санда Богдановна, нас слышат, — прерываю я ее уже с некоторым раздражением.
Санда Богдановна обиженно отворачивается от меня.
Мика Николаевна дочитывает главу и останавливается.
— Скоро десять, — смотрит она на часы. — На этом мы сегодня кончим. Соберемся в следующий раз.
— В четверг, — раздается несколько голосов.
— Мика Николаевна, а что, товарищ Фадеев все это собственными глазами видел? — спрашивает совсем молодой паренек.
— А ты не надоедай Мике Николаевне, — обрывает его сердито чей-то солидный голос. — Она кончит читать книгу и тогда все сама нам расскажет.
Несколько парней и девушек окружают молодую учительницу. Каждому хочется чем-нибудь удружить ей.
— Мы вас проводим, Мика Николаевна. На улице грязно и темно.
— Спасибо, — отвечает она, улыбаясь. — Но я еще здесь задержусь.
Позже я провожаю Мику Николаевну домой. Вечер темный, и она опирается на мою руку, чтобы не упасть.
— Степан Антонович, — говорит тихо моя спутница, — что вы скажете..? — Мика Николаевна не договаривает.
— О чем? — спрашиваю я удивленно. И тут же догадываюсь: она хочет поговорить со мной об отношении к ней Андрея Михайловича. Еще вчера я заметил, что Мика Николаевна ищет возможности что-то рассказать мне с глазу на глаз. Я знаю, она теперь ждет, чтобы я сказал ей: «Вот наглец этот Андрей Михайлович! С какой стати он преследует вас!» Но мне почему-то хочется, чтобы она сама об этом заговорила. Так как я молчу, Мика Николаевна спрашивает: