- Ну, у тебя есть множество возможностей разъяснить и доказать, - хитро улыбнулась я. - Нам ещё до конца контракта далеко, десять лет можешь только этим и заниматься в свободное от службы время.
- Я постараюсь, - мягко улыбнулся он.
- Ой, пока вспомнила! Я всё забываю спросить; ты про себя говоришь, что ты отверженный. Что это значит? Эй, ты чего, я же просто спросила! Инг, стой, ты меня пугаешь, - я действительно запаниковала, потому что на этот вопрос мужчина отреагировал очень странно. Лицо его как будто закаменело, и он дёрнулся встать с кровати и выбраться из моих объятий. - Я же знаю, что это какая-то ваша дурацкая традиция, мне просто любопытно; неужели ты думаешь, что я буду тебя меньше любить, если выясню, что это значит?
Он замер, уставившись на меня с недоверчивым удивлением. Я сообразила, что наговорила лишнего, но отступать было уже поздно. Что мне, сказать ему "ой, извини, пошутила, на самом деле не люблю"? Тем более, правда ведь... того.
- Ты это сказала серьёзно, или просто к слову пришлось?
- Да уж куда серьёзней, - смущённо проворчала я. - Может, коль я проговорилась, и вообще разведчик из меня фиговый, ты уже ответишь на вопрос? Я полагаю, это из-за этой мымры, твоей бывшей? - ворчливо уточнила я, чувствуя, что... ревную. Очень ревную. Очень сильно ревную и хочу оторвать этой женщине голову.
- В общем, да, но я сам виноват. Я же говорил тебе, - он поморщился, укладываясь на спину и покрепче прижимая меня к себе.
- Что она лицемерная дрянь? Да, я в курсе, - я тоже скривилась.
- Арая, - укоризненно протянул он. - Не ругайся.
- Ещё и не начинала! Ладно, замнём для ясности, продолжай.
- У нас очень редко происходят... разводы. Обычно для этого нужен очень весомый, серьёзный повод. Обычно вина ложится на кого-то одного, этот самый повод подавшего, и он становится отверженным. Это касается только личной жизни, для которой он как бы умирает. То есть, второго шанса создать семью у такого человека уже не будет, к таким даже Дарящие обычно относятся с неприязнью.
- А второй?
- А второй супруг, невиновный, считается овдовевшим, и при желании вполне может снова вступить в брак.
- Вот же хорошо устроилась! - возмущённо прошипела я. - Это что же получается? Если бы не появилась я, вся такая искренняя и раскованная, ты бы так и наслаждался холостяцкой жизнью до конца дней?
- Вроде того, - криво усмехнулся он. - Только у нас это удовольствием не считается.
- Да-да, я помню, идеальная форма существования, и всё такое. Но неужели лучше было продолжать мучиться с той мымрой? - подозрительно уточнила я.
- Я лучше с тобой помучаюсь, - улыбка стала уже вполне уверенной.
- А? А! Ишь ты, хитрый какой. Правильный ответ, - я захихикала и опять потянулась целоваться.
Инг Ро
Поверить в то, что Варвара рядом, было невероятно сложно. Первые несколько ночей я то и дело просыпался с ощущением подступающей паники, и только находя её в своих объятьях, постепенно успокаивался. Ещё сложно было просто выпустить её из рук; даже на несколько минут, даже тогда, когда она сидела в соседнем кресле. Я всё никак не мог осознать, что случилось, где я нахожусь и в роли кого я тут нахожусь.
Я покинул Дору. Предал Путь Чести осознанно, грубо; бросил всё, что знал и ради чего жил, чтобы... Тогда я хотел умереть, потому что не верил в возможность другого решения.
Я даже сейчас в кошмарах видел этот момент: я стою на отведённом мне месте, а она уходит с землянами. Наверное, если бы она хотя бы оглянулась, я бросился бы к ней. Сжал в объятьях, и...
А вот за этим "и" не было ничего. Поэтому я был ей благодарен за такую сильную волю; ей ведь тоже не хотелось уходить, я это чувствовал. Ей было очень больно, она злилась, и я ненавидел себя за то, что во всём этом виноват я.
Дальнейшие дни слились для меня в какую-то серую однородную массу. Старейшины, - впрочем, ни в чём меня не обвиняя, - заявили, что в моих услугах больше не нуждаются, никак это решение не объяснив. И это заявление окончательно отбило у меня желание о чём-либо советоваться с бывшим наставником.
Я заперся в доме, днями бродил по нему или просто сидел, уставившись в одну точку. Всё здесь напоминало мне о том счастливом сне, в котором я пребывал несколько невероятно коротких дней. Всё здесь напоминало о девушке с радужными волосами, такой светлой и лёгкой, что её просто не могло существовать в этой реальности. И я был готов остаться в собственных мечтах и воспоминаниях навсегда.
Ко мне приезжала Марель, но реальный мир в тот момент был мне настолько безразличен, что я не запомнил, зачем она это сделала. Честно говоря, немного пообщавшись с землянкой, я пришёл к выводу, что в принципе не понимаю, зачем она всё ещё пытается встревать в мою жизнь; просто прежде я об этом не задумывался. Да она, похоже, и сама этого не понимала. Может, она ждала от меня просьбы вернуться? Но зачем, если я был ей противен?
Тогда, впрочем, я обо всём этом не думал, жизнь моя была зациклена на прошлом. И снах -- редких возможностях вновь прикоснуться к ней, увидеть, услышать звонкий голос. Я буквально жил от сна ко сну, и если не встречал её там, день оказывался прожит зря. Это было настоящее сумасшествие, но я не мог, да и не хотел что-то менять. Не мог, потому что, как и предполагал, продолжал ощущать её эмоции настолько остро, будто она была совсем рядом. Не хотел... потому что теперь я знал, какой бывает жизнь, и не был согласен на что-то меньшее.
Немного встряхнуть меня удалось Арату, который в какой-то момент вернулся из поездки (пока я был занят, на моём корабле летал именно он). Найдя меня в совершенно раздавленном и очень жалком состоянии, друг вышел из себя. Он кричал, - я первый раз видел невозмутимо-спокойного Арата в таком бешенстве, - и едва удерживался от того, чтобы как следует мне врезать.
После этого визита я понял одно: так дальше жить нельзя. Я действительно превращался во что-то жалкое и бессмысленное, живущее фантазиями и ощущениями человека, который находился от меня в миллионах световых лет. Правда, принятое мной решение Арат, мягко говоря, не одобрил. Но спорить просто не имел права, и мы впервые на моей памяти серьёзно разругались.
Хотя даже после этого друг меня не бросил, и полетел со мной на Землю к генералу Зуеву. Сейчас мне кажется, что меня с тем решением будто кто-то подтолкнул под руку, а тогда всё виделось единственно правильным и очевидным. В конце концов, если право воспользоваться Ладонью Чести у меня отняли, это был последний шанс достойно закончить свою жизнь.
Покинув корабль в космопорту, я попрощался с Аратом навсегда. Он был крайне недоволен моим решением, но... это не в наших обычаях -- мешать людям совершать поступки, даже если они кажутся нам глупыми. Путь Чести каждый ищет сам, и для каждого он -- свой, потому что у каждого своя судьба и свой характер, в каждом разное количество Воли и Желания.
Во мне к тому моменту Воли не осталось вовсе.
К порогу дома генерала я прибыл... мягко говоря, налегке. Ритуальная одежда, на поясе -- Ладонь Чести и Последний Шаг (именно так называлось то старинное оружие, которое Варвара называла "саблей"). Всего остального в моей жизни больше не было; я ведь летел умирать, а зачем покойнику материальные ценности? Деньги, дом, корабль -- всё было роздано и забыто.
Зуев открыл мне дверь сам, и враждебности или настороженности в нём не было, хотя он меня и узнал. Просить этого человека об оказании мне чести было стыдно: я не стоил его снисхождения. Но я знал, что если откажется он, останется только воспользоваться Ладонью. Да, я обещал Варваре не прибегать к этому выходу, но...
К тому моменту Путь Чести уже почти перестал для меня существовать, и нежелание Старейшин иметь со мной дело было тому подтверждением. Служба Зеркала Чести была последним моим шансом вернуться на этот Путь. Шансом, который мне подарили ни за что и который у меня отобрали по прошествии нескольких лет как у не оправдавшего доверие. Я не мог винить Старейшин даже за их отказ сменить хранителя Заложнику Чести: для них и так было со мной слишком много мороки, и наставник оказался полностью прав. Какая разница, что послужило последним толчком, окончательно свернувшим меня с Пути?