— Почему?
— Потому что вы всегда одеваетесь в темное и выглядите такой уравновешенной.
Джейн ничего не успела ответить, так как появился сэр Роберт Ларкин, личный врач сэра Ангуса, и она не смогла удержаться от мысли, как быстро дом пропитался атмосферой больницы, с тех пор как представители медицинской профессии стали в нем постоянными посетителями.
— Не надо так падать духом, мисс Робертс, — сказал с улыбкой доктор. — Я зашел только затем, чтобы сказать вам, чтобы вы наточили свои карандаши. Еще неделя отдыха, и сэр Ангус вновь сможет приступить к работе.
— Я не думала, что он оправится так быстро, — с облегчением призналась Джейн.
— Он будет чувствовать себя так же хорошо, как и всегда. — Какие-то особые интонации в голосе доктора явно подразумевали определенный подтекст, но, так как правила этикета удерживали ее от прямого вопроса, она позволила себе только бросить на врача вопросительный взгляд.
— Я не имею в виду ничего конкретного, — медленно начал сэр Роберт. — Но сэр Ангус не давал себе спуску всю свою жизнь, кажется, пришло время немного притормозить. Собственно говоря, ему пора на покой.
— Он этого никогда не сделает! — воскликнула Джейн. — Скорее он умрет.
— Возможно, это и есть тот выбор, который ему предстоит сделать, — резко возразил сэр Роберт. — Он должен привыкать к более спокойному образу жизни. Вы хорошо сделаете, если напомните ему об этом в следующий раз, когда допоздна засидитесь за работой.
После того как доктор ушел, Джейн принялась размышлять над его словами, ей трудно было вообразить сэра Ангуса настолько старым, чтобы ему пора было уходить на пенсию. Раздумывая над этим, она вдруг вспомнила о Николасе Гамильтоне и просьбе физиотерапевта. Теперь, как никогда раньше, было важно, чтобы он был настолько жизнедеятельным, чтобы занять место отца, и, хотя она сомневалась, чтобы он принял совет от кого бы то ни было, не говоря уже о себе, она чувствовала себя обязанной повидаться с ним.
Мрачные опасения тут же овладели ею, как только она переступила порог большой, светлой комнаты, в которой расположился молодой человек по возвращении из больницы. Не считая одной встречи, когда его вкатили в кресле в гостиную выпить чаю, она никогда не видела его так близко, но, похоже, внешне он не сильно изменился. В результате аварии он утратил только способность передвигаться, никаких других следов она на нем не оставила; глядя на него, сидящего в кресле, было трудно представить себе, что он не в состоянии встать, подойти к незваной гостье и вышвырнуть ее собственноручно из комнаты.
Несмотря на недели, проведенные в больнице, его кожа не утратила загара, ее теплый бронзовый оттенок придавал глубину его серым глазам. Хотя он и исхудал, но это только подчеркивало мускулистость его фигуры, и, когда он откинулся в кресле, его плечи оказались так широки, что спинка кресла полностью исчезла за ними.
Он был очень похож на своего отца: легкий изгиб, придающий носу некое командное выражение, хорошо очерченный рот, с тонкой решительной нижней губой, упрямо выдающийся подбородок, даже волосы были такой же структуры, хотя у сэра Ангуса они были седыми, а у Николаса все еще темными — они так же, как и у отца, спускались с высокого лба упругими завитками, придавая ему сходство со львом. Нет, даже будучи калекой, Николас Гамильтон излучал силу, что невозможно было не признать.
— Вы нежданный посетитель, мисс Робертс, — заметил он, прервав ее размышления. — Чем я обязан этому удовольствию?
— Я пришла лишь затем, чтобы сказать, что я видела сэра Роберта и он в восхищении от выздоровления вашего отца.
— Сэр Роберт уже поговорил со мной лично.
Его голос прозвучал не слишком радостно и гостеприимно, и, уверенный, что девушка так и воспримет его ответ, он повернул свое кресло к ней спиной, лицом к цепям, свисающим с потолка прямо над ним, и попытался выпрямиться и схватиться за них. Она наблюдала, как он приподнялся с кресла, подержался за цепи секунд десять — его тело повисло в воздухе, — а затем вновь опустился в кресло.
— Может, было бы лучше, если бы вы проделывали все эти упражнения в присутствии физиотерапевта? — не удержалась Джейн.
Он резко повернул голову, удивленный, что она все еще здесь.
— Час в день вряд ли поставит меня на ноги.
— Перекачанные мускулы тоже едва ли вам помогут.
Он взглянул на нее, более чем когда-либо похожий на сэра Ангуса.
— Перестаньте действовать как орудие в руках моего физиотерапевта и позвольте мне самому решать, что для меня лучше!
— Некоторые решения лучше оставить специалистам, — парировала она.
— А вы тоже специалист, я полагаю?
— Меня инструктирует один специалист, как вы только что заметили! — с полуулыбкой призналась Джейн.
— Вы, по крайней мере, искренни, — с горечью заметил он. — Надеюсь, вы не хотите сказать, что пришли сюда по собственной воле?
— Я несколько раз хотела навестить вас, — простодушно призналась она. — Но вы так настаивали на том, чтобы к вам не допускали никаких посетителей…
— Я буду рад любому посетителю, который не знал меня, когда…
Он не закончил предложения, но Джейн сделала это за него:
— Когда вы были здоровы. — Он промолчал, но она не позволила этому сбить ее с толку. — Вы боитесь, что ваши прежние друзья начнут жалеть вас, мистер Гамильтон? Вы разве не знаете, что даже в инвалидном кресле вы все еще сильнее, чем большинство обычных людей?
Он коротко и невесело рассмеялся:
— У вас необычное представление о силе, мисс Робертс.
— Я имею в виду силу характера. Она гораздо важнее, чем физическая сила.
— Вы так говорите, потому что можете ходить! Вы не представляете, что значит быть прикованным к креслу — быть беспомощным и зависеть от кого-то другого во всем, что тебе необходимо.
— Я могу понять, что вы чувствуете. Поверьте мне, я знаю, что вы уже добились определенного прогресса. Но вы не можете ускорить ваше выздоровление. Если вы будете так продолжать, то скорее навредите себе, чем поможете.
— Но что же будет в это время с «Гамильтон Пресс»? Это семейная компания, мисс Робертс, и из всей семьи остался я один.
— Сэр Ангус может еще продержаться несколько лет.
— Если только он замедлит темп. А он этого не сделает, если меня не будет под рукой, чтобы принять дела.
Молодой человек отъехал от нее и вновь устремился к цепям, висящим над ним. Но в этот раз он не смог даже дотянуться до них и после двух попыток в изнеможении откинулся на спинку кресла, тяжело дыша.
— Ну что же вы, продолжайте, — сказал он, не глядя на нее. — Почему вы не говорите, что вы меня предупреждали?
— Не вижу в этом необходимости. Вы явно учитесь только на своих собственных ошибках. Это доказывает, что ваше воображение крайне ограниченно.
Наступила тишина, и такая напряженная, что казалось, у нее было свое звучание. Затем он заговорил, его голос звучал заинтересованно:
— Так, значит, у маленькой монашки язык как у змеи! Должен признать, что я не ожидал этого!
— Не стоит судить о человеке по внешнему виду.
— А как еще можно судить женщин?
— Вы должны попробовать поговорить с ней! — Вспомнив самые грязные сплетни о нем, на которые она натыкалась в конкурирующих газетах, она добавила язвительно: — Или беседа — это было то, чем вы никогда не утруждали себя при общении с женским полом?
— Те ответы, которые я обычно получал, не стоили моих усилий, затраченных на разговоры.
— Вы тоже честны, — признала Джейн.
— А почему бы и нет? Женщины восхитительные создания, если только не относиться к ним серьезно.
Долю секунды Джейн казалось, что он шутит, но одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять, что это не так.
— Ваши отношения с женщинами, мистер Гамильтон, вероятно, были очень ограниченными.
— Я бы так не сказал, — сухо заметил он. — Мне кажется, что как-то раз одна из наших конкурирующих газет даже поместила список моих «лучших подруг».
— Я употребила слово «ограниченные» как показатель вашего понимания женщин, а не как список ваших сексуальных побед. — Она внезапно замолчала, испугавшись, что зашла слишком далеко. — Простите, у меня не было права так разговаривать с вами.