— Не знаю как, но ты можешь… — польстил он самолюбию лавровского отпрыска. — Я сейчас к Лизе…
Кирсанов ощущал, что ему просто необходимо прогуляться, а не сидеть на одном месте. Размять конечности, так сказать. А потому он без долгих раздумий двинулся к выходу из комнаты, намереваясь, как и сказал Федечке, навестить для начала старую экономку их семейства. Но уже приступивший к коварным махинациям Розгин окликнул его в тот момент, когда Иван коснулся пальцами дверной ручки.
— И персональный код.
Кирсанов повернул голову. Федечка вовсю колдовал над клавиатурой, быстро пробегая пальцами по кнопкам. На Ивана он при этом не смотрел.
— Так не помню, — пожал плечами наследник «Империи». — В сумке дно вынимается, с обратной стороны записан…
Федечка молча кивнул в знак того, что он все понял и справится. Кирсанов улыбнулся и вышел за порог комнаты. Осторожно прикрыл за собой дверь. Розгин, казалось, и не заметил его ухода. Низко склонившись в кресле, он с головой ушел в увлекательный для него лично процесс.
В маленькой, выделенной ей на первом этаже дачи комнатке Лиза чувствовала себя не очень уютно. Не из-за тесного пространства, конечно, а по причине неловкости ситуации. Умом и сердцем женщина понимала, что она не может бесконечно долго злоупотреблять добротой и гостеприимством хозяев дачи. Невзирая на то, что говорил ей об этом Лавр, да и все остальные тоже. Голощапова была не дома. Вот что самое главное.
Расчесав густые седеющие волосы старым гребнем, видавшим на своем веку и лучшие времена, Елизавета Михайловна критически осмотрела себя в большом квадратном зеркале. Убрала гребень на прежнее место в ридикюль и несколько минут сидела молча без всяких движений. Свет в комнате женщина тоже не включала, хотя сумерки за окном уже были настолько плотными, что пространство перед зеркалом почти полностью погрузилось в темноту. Угадывались только очертания. Но окна еще были относительно светлыми.
Приоткрытая дверь тихо скрипнула, и Елизавета Михайловна обернулась на звук. Порог маленькой комнаты осторожно переступил Иван. Лиза поднялась ему навстречу.
— Ты далеко?
Кирсанов сделал всего несколько шагов по направлению к центру комнаты и остановился. Огляделся по сторонам. Ощущение тошноты и головокружения у него уже прошло, но в душе по-прежнему присутствовал какой-то неприятный осадок. Будто предчувствие чего-то недоброго. Мысли о плачевном состоянии матери, лежащей там, на больничной койке, ни на мгновение не оставляли его сознание. Просто парнишка старался не показывать своей слабости окружающим. Даже Лизе, с которой он был знаком ровно столько, сколько помнил себя самого. Неудивительно. Эта женщина находилась рядом с ним с самого момента рождения. Иван это знал.
— Надо вернуться в город… — Ответ почему-то дался Голощаповой с большим трудом.
Как бы ни старался Кирсанов, от опытной домработницы не скрылись его внутренние переживания. Она скорее почувствовала их, нежели сумела разглядеть на лице мальчика в комнатном полумраке. Иван молчал, не спешил продолжать наметившуюся с Елизаветой Михайловной беседу. Голощапова немного смущенно шагнула к нему и, обняв за плечи, привлекла мальчика к своей груди. Теперь он мог расслышать каждый удар ее сердца.
— Мы справимся, Ванечка, — сказала она. — Ты уже справился. Осталось взрослым разобраться с какой-то ерундой, и…
— Это не ерунда, — перебил ее на полуслове Кирсанов, слегка отстраняясь.
— Что? — не поняла Елизавета Михайловна.
— Я чувствую, как вокруг что-то крутится… — решился-таки Кирсанов на откровенность. Но выразить точно то, что творилось в его душе, оказалось не так-то просто. — Буря такая невидимая… И не могу понять, откуда она и когда кончится.
На глаза Голощаповой невольно навернулись предательские слезы, и, дабы скрыть их от своего воспитанника, она вновь заключила его в объятия.
— Скоро, маленький. Совсем скоро… — заверила она Ивана.
Он проворно высвободился из рук женщины и отступил на шаг назад. Пристально посмотрел в лицо экономке. Елизавета Михайловна была рада тому, что освещение в комнате отсутствовало.
— Больше не называй меня так, Лиза, — жестко, совсем по-взрослому попросил ее Кирсанов.
— Как?
— «Маленьким»… Я не маленький теперь. Я — единственный. — Иван выдержал многозначительную паузу и, гордо вскинув подбородок, с мальчишеским пафосом добавил: — Последний в фамилии.
Даже в сгущающейся тьме было видно, как блеснули его глаза. Лиза нервно сглотнула, не зная, как ей стоит реагировать на подобное заявление. Меньше всего она сейчас была готова именно к такому повороту событий.