— Хорошо… — из глаз Кармелиты катились маленькие жемчужинки слез.
— Сейчас ты скажешь отцу, что с тобой все в порядке, что ты жива, здорова, цела и невредима…
— Хорошо.
— …Но если ты только произнесешь мое имя или скажешь, где ты находишься, — тебе конец. И не только тебе — твой папа вслед за своим другом Бей-бутом… Как это там у вас говорится? Отправится в последнее кочевье.
Поняла?
Кармелита кивнула в ответ.
— И поверь, деточка, у меня хватит сил, чтобы все это сделать. Веришь?
— Я сделаю все, что вы скажете, только дайте мне поговорить с отцом.
— Ну вот и умница. Говори… — Форс набрал номер и поднес трубку к лицу связанной Кармелиты.
Через секунду в кабинете Баро и раздался тот самый звонок.
Антон подошел к Тамаре, взял ее за руку, поднял с кресла и начал кружить по Светиной студии.
— Разрешите пригласить вас на тур вальса, мадам!
Тамара давно не видела от сына таких проявлений нежности, и поэтому ей было особенно приятно. А Антон шептал ей на ухо:
— Мамочка, мамулечка, мы с тобой все делаем абсолютно правильно! Не забывай, что Астахов выставил нас из дому без копейки денег. Так что он сам во всем виноват — пускай отдает нам этот миллион за свою новоявленную дочку!
— Антоша, я сейчас думаю совсем не о том…
— А о чем же?
— Как Форс отнесется к тому, что мы сами решили содрать деньги с Астахова?
— Ну, к тому моменту, когда он об этом узнает, мы с тобой будем уже очень далеко, — Антон был снова беспечен, как в лучшие свои дни.
— Сомневаюсь, Антоша, бх, сомневаюсь… Понимаешь, он организовал похищение Кармелиты и наверняка держит всех в поле зрения: и Зарецкого, и Астахова, и нас с тобой, грешных. Между прочим, мы ведь и сейчас — в его доме.
— Брось свои грустные мысли, мама! Будем с тобой танцевать и думать только о хорошем. Потому что завтра мы станем богатыми! — Антон кружил мать в танце и гнал от себя все мысли, кроме самых приятных.
— Ой, Антошка, только бы все получилось…
— Мама, ну ты же знаешь меня лучше, чем кто бы то ни было, — мне абсолютно не нужен этот Форс, мне не нужна эта его Светка с вот этим вот ребенком. Очень уж я устал от ее капризов… Мне нужны только деньги!
— Антон, Антон, до чего же ты сейчас похож на своего отца! Я имею в виду не Астахова…
— Понимаю. И кстати, если хочешь его осчастливить, то лучше тебе сейчас съездить к нему и предупредить — в любой момент нужно быть готовыми уехать из города.
Кармелита изо всех сил кричала в трубку, которую держал у ее уха Форс:
— Алло! Алло, папа! Папа, это я! Папочка, я жива, я здорова, со мной все хорошо, ты только не переживай, ладно? Не волнуйся, со мной все в порядке! Ты только делай все, как они говорят, слышишь? Я люблю тебя, папа!
Пап, и еще…
Но тут Форс решил, что хватит уже семейного общения, и нажал отбой.
А Баро все кричал и кричал в телефон, не обращая внимания на короткие гудки:
— Кармелита! Доченька! Родная моя! Я тоже тебя очень люблю!!!
— Что там? — коротко спросил Астахов, когда Баро наконец положил трубку.
— Моя дочь жива, — на глазах у цыганского барона вновь появились слезы.
— Рамир, поверь, у меня и в мыслях не было отнимать у тебя дочь. Просто я хочу помочь вам — ей и тебе.
Баро поднял на Астахова тяжелый взгляд, но Николая Андреевича это не смутило.
— И еще, Рамир, когда все это закончится, когда Кармелита будет дома — я не скажу ей ни слова. Если ты решишь открыть ей правду — сделаешь это сам.
Решишь ничего ей не говорить — я тоже буду молчать.
— Спасибо тебе, Николай. Не надо пока говорить о том, что будет после ее освобождения. Сейчас главное — спасти Кармелиту. Главное для нас обоих.
И мужчины пожали друг другу руки.
Кармелита сглотнула слезы и спросила Форса неожиданно резко и смело:
— Теперь вы меня убьете?
— Если будешь себя вести так же хорошо, как и сейчас, то, возможно, я и отпущу тебя к папочке.
— И вы не боитесь, что я вас выдам?
— Выдавай, деточка, выдавай. Просто если все пойдет по моему плану, то к тому моменту я уже буду далеко-далеко, и твой папа меня никогда не достанет.
— И вы не боитесь, — Кармелита усмехнулась, — что мой отец может так же поступить с вашей дочкой, как вы со мной?
— Нет, не боюсь — он этого не сделает.
— Ну почему же? Ведь вы же сделали это, несмотря на то, что мы с вашей дочерью лучшие подруги, учились с ней в одном классе…