И вдруг девушка, не открывая глаз, тихо сказала:
— Папа…
Баро, сидевший все это время рядом с Кармелитой, аж подскочил на месте:
— Доченька!
— Папа, — еще раз прошептала она и открыла глаза.
Земфира со вздохом облегчения перекрестилась, а Баро бросился покрывать Кармелиту поцелуями:
— Доченька! Доченька, родная моя, любимая!
— Папка мой! — голос Кармелиты был слаб, но на лице уже показалось подобие улыбки.
— Доченька!
— Папа, я так по тебе соскучилась!..
— И я по тебе соскучился, — Баро вновь еле сдерживал слезы, но теперь — наконец-то! — это были уже слезы радости. — Я так люблю тебя, доченька!
И, не отпуская руку Кармелиты, исстрадавшийся отец поднял взгляд на икону:
— Господи, спасибо тебе! Господи…
Улыбки настоящего, неподдельного счастья заливали постепенно лица всех троих — Баро, Земфиры и Кармелиты.
— А где Максим? — спросила девушка.
— Он здесь, здесь! — впервые Баро говорил о Максиме с такой большой неизмеримой радостью и благодарностью. — Ты лежи спокойно, все хорошо!
Теперь уже все хорошо, доченька! О Господи!
Форс, бросив раненого, бесчувственного и связанного Леху в пещерах подземелья, вышел на берег Волги, плюхнулся в свою машину и со злостью захлопнул дверцу. Но в тот самый момент, когда он уже вставил ключ зажигания и собирался завести мотор, вдруг почувствовал прикосновение к горлу холодного металла…
Это был цыганский нож прятавшегося на заднем сиденье Рыча.
— Тихо, Удав!
Но Форс и так вел себя достаточно тихо.
А Рыч уже знал, куда ему везти Удава — туда, где того хорошо знали как адвоката Форса: домой к Зарецкому.
Добрались благополучно. Однако охранник Баро, увидев, как ненавистный этому дому Рыч вводит в ворота юриста Зарецкого Форса, приставив нож к горлу бедняги, тут же выхватил свой пистолет и направил его на цыгана.
— Стой! Стой на месте!
— Помогите! — прошептал Форс, тут же оценив ситуацию.
— Убери нож! Брось нож на пол! — охранник двумя руками держал пистолет против головы Рыча.
— Не брошу. Позови Баро! — Рыч старался оставаться спокойным.
— Зачем тебе адвокат? Отпусти его!
— Это он похитил Кармелиту! Позови Баро!
— Ты думаешь, я тебе поверю?! — охранник крепко уважал своего хозяина, служил ему верой и правдой. — Бросай нож!!!
— Подожди! — это Максим, перепрыгивая через пять ступенек, несся вниз по лестнице. — Подожди!!!
— Максим, помоги мне!.. — Форс хватался за любую возможность вывернуться, но Рыч грубо приказал ему заткнуться.
— Максим, это он и есть тот самый Удав, похититель Кармелиты.
— Рыч, ты уверен?
— Да.
В кармане у Форса зазвонил мобильный. Форс машинально потянулся рукой в карман, но рука Рыча его опередила. Рыч перебросил мобильник Форса Максиму, тот посмотрел на высветившийся номер — он слишком хорошо его знал.
— Отлично! Это номер Антона!
— Со Светой, наверное, что-то случилось! — Форс убедительно сыграл тревогу, хотя очень хорошо догадывался, зачем ему может звонить Антон. — Дайте мне поговорить!
Но Максим ответил Антону сам: — Да?
— Леонид Вячеславович, вы что — решили нас подставить?! — орал в трубку Антон. — Где Кармелита? Что это значит?!
— Привет, Антон, — ответил ему Максим, — Леонид Вячеславович сейчас, к сожалению, не сумеет подойти к телефону, но ты можешь по старой доброй памяти пообщаться со мной.
— Максим?! — Антон наконец узнал голос говорившего.
— Да, это я. Значит, ты, гаденыш, все-таки причастен к похищению Кармелиты?
— Да пошел ты! Где Форс?
— Форс-то рядом со мной.
— Дай ему трубку!
— Э, нет! Тебе нужен не Форс. Если б ты звонил по поводу своей невесты — тогда да, тогда это к Форсу. Но ты ведь спрашиваешь о Кармелите, о моей невесте, — а значит, тебе нужен не Форс, а Удав! Так или нет?
— Что?!
— А то, что ты помог Удаву похитить Кармелиту!
Антон отключился, а Форс понял, что, пожалуй, раскрыт уже окончательно.
— Побудь с ним здесь, — сказал Максим Рычу, кивая на разоблаченного адвоката, — а я схожу за Баро и узнаю, как там Кармелита.
— Значит, ты мне теперь веришь? — спросил Рыч.
— Ты делом доказал, что тебе можно верить.
— А послушал бы ты меня сразу — ничего бы этого вообще не случилось!
— Только не надо меня же еще и делать виноватым! Если б ты во всем этом не участвовал, то похищения могло бы и не быть!
— Если бы я в этом не участвовал, ее все равно бы похитили. Но теперь это не важно — главное, что все закончилось.