— Гражданин следователь, уважаемый Ефрем Сергеевич! Если вы внимательней прочитаете уголовное дело, то увидите, что в машине был не только я один. Более того: в своем собственном автомобиле я оказался заложником. В это время мне могли подбросить не только электрошокер, но и атомную бомбу. Кстати, не думаю, что на электошокере обнаружены мои отпечатки пальцев…
— Ну хорошо, допустим, — Солодовников очень внимательно следил за ходом мысли своего оппонента, тем более — такого тертого, как Форс. — Что дальше?
— Дальше — пункт второй. Телефоны преступников в моем мобильнике ничего не доказывают. Я — адвокат, я консультирую любого, кто обратится ко мне за помощью. В том числе и уголовников.
— Допустим.
— Так, пошли дальше. Наверно, свидетельства Кузнецова и Гусарова…
— Между прочим, ваших подельников.
— Никакие они мне не подельники. Это все — ваш домысел. У вас нет доказательств моей криминальной связи с ними. Нет и быть не может.
— Хотите очную ставку?
— Очную ставку? Да, хочу. Чрезвычайно.
Утром Баро вышел из разбитой на ночь палатки, умылся на холодном утреннем воздухе и вернулся за полотенцем.
— Ну что? Как спалось? — спросила мужа Земфира, убирая постель.
— Нормально. Ты знаешь, впервые за столько лет почувствовал себя настоящим цыганом…
— Как-то не радостно ты это говоришь.
— Да, если честно, я почти и не спал…
— Ну вот, с непривычки после своего дивана?
— Да нет, Земфира, я всю ночь думал…
— О чем, Рамир?
— Я ведь в городе оставил все: дом, лошадей, бизнес, а главное — Кармелиту!
— Вот те на — ты же сам этого хотел!.. Не тревожься за нее, Рамир, — все грозившие ей опасности уже позади. Преступники пойманы и сидят в тюрьме.
— Знаю-знаю. Но меня почему-то не покидает тревога…
— Рамир, твоя дочь не одна — с ней Максим, он любит ее, он для нее надежная защита. И еще есть Астахов…
— Кто знает, может быть, мне не по себе именно поэтому. Астахов — родной отец Кармелиты.
— Ну и что? Он — это он, а ты — это ты!
— Ты так думаешь?
— Ну конечно! Ты же для нее с самого рождения — и отец, и мать. Ты ее воспитал, вложил в нее свою душу. Она любит тебя, Рамир, она — твоя дочь, и ты навсегда останешься для нее самым близким и родным человеком!.. Уверяю тебя, Рамир, все будет хорошо, не волнуйся — у тебя взрослая дочь.
— Твоя Люцита тоже взрослая, и что? Ты ведь все равно беспокоишься за нее?
— Еще как беспокоюсь, — Земфира тяжело вздохнула. — И может быть, даже больше, чем ты за Кармелиту… Твоя дочь живет в прекрасном доме, Рамир, а моя — в чистом поле, неизвестно где, с мужчиной… Доченька моя, когда же я тебя увижу!
Глаза Земфиры наполнились слезами. Баро обнял любимую жену.
— Да, Земфира… По-разному мы с тобой жили, разными дорогами шли, а пришли к одному — нет рядом с нами наших детей… Не дал нам Бог такой радости, чтобы с нами были наши дети и внуки.
— Ничего, Рамир, ничего. Даже если и нет с нами наших детей сейчас, мы все равно обязательно их увидим!
— Когда же это будет, Земфира?
— Будет, Рамир, будет! А сейчас — сейчас нам надо помочь Миро.
— Да, ты права. Он — хранитель цыганского золота и продолжатель нашего рода.
— Ну а мы с тобой, Рамир, хоть и маленькая, но тоже семья. Так что давай будем любить и уважать друг друга…
Баро рассмеялся и еще крепче обнял Земфиру.
Максим и Кармелита целовались дни напролет.
— А знаешь, чего я сейчас больше всего хочу? — спросил после очередного поцелуя Максим.
— Чего же?
— Чтобы мы с тобой скорее уже поженились!
— Я люблю тебя, Максим!
— Я тебя тоже очень люблю! Слушай, а может, прямо сейчас в загс пойдем?
— Прямо сейчас в загс? Нет, нельзя. Еще не прошло сорока дней после бабушкиной смерти… Как же можно праздник устраивать?
— Ну, можно ведь и без праздника — просто расписаться, как это сделали твой отец с Земфирой.
— Нет, Максим, ты знаешь, мы с тобой так долго и трудно шли к этому…
И теперь мне хочется, чтобы у нас был настоящий праздник!
— А разве это главное?
— Нет, конечно, — Кармелита рассмеялась и запустила руку в светлую Максимову шевелюру. — Главное, что мы вместе и нас никто не разлучит! Но все-таки давай еще немножечко потерпим, а?
— Послушай, но ведь после того как мы подадим заявление, все равно надо ждать еще месяц — и траур уже закончится… Пойми, Кармелита, для меня это очень важно. Я хочу, чтобы у нас с тобой все было по правилам, чтобы мы были законными мужем и женой. Ну, так уж я воспитан!