— Силой. Они угрожали убить мою беременную дочь. Поймите, Ефрем Сергеевич, я готов пожертвовать собой, но не своей дочерью!
— Леонид Вячеславович, но вы же, как адвокат, тоже должны понимать, что это — всего лишь слова. И что же? У меня теперь есть ваши показания против показаний этих двоих. И у меня нет никаких оснований доверять вам больше, чем им.
— Почему, Ефрем Сергеевич? Перед вами два закоренелых уголовника — на них висит целый шлейф преступлений, включая убийство Бейбута Милехина!.. А вот чьи показания действительно имеют силу, так это Кармелиты Зарецкой. Она свидетельствовала против меня?
— Может быть, вы хотите, чтобы я вызвал на очную ставку с вами и Кармелиту Зарецкую? — иронично всплеснул руками Солодовников.
— Я очень этого хочу. Пусть она мне в глаза скажет, что я Удав. Но только я убежден, что она этого не скажет!
Форс не просто блефовал. Он действовал в строгом соответствии со своим новым планом, хотя и рискованным, но весьма многообещающим.
— Хорошо, — вынужден был согласиться следователь. — Но Зарецкую я вызову только после того, как мы закончим с Кузнецовым и Гусаровым.
— Не возражаю, — отвечал ему Форс, тем более что именно на это он и рассчитывал. И, испросив у следователя разрешения, стал задавать, как адвокат, вопросы Руке и Лехе: — Скажите, вы помните, как связали меня, как затащили в катакомбы? Как заставили меня назваться Удавом? Или вы забыли?
Рука, всегда соображавший быстрее, картинно опустил голову. Леха, на всякий случай, последовал его примеру.
Форс повернулся к Солодовникову:
— Мне больно вспоминать о том, что они со мной сделали, — и меня же упекли в тюрьму за все их преступления!
Начиная эту, казалось бы, простенькую очную ставку, Ефрем Солодовников никак не предполагал, что закончится она именно так.
Марго зашла в палатку Розауры. Там уже сидели почти все женщины табора.
Кто чистил картошку, кто мыл овощи, кто резал мясо.
— Бог в помощь! — сказала Маргоша и присоединилась к нехитрому кухонному трудовому процессу.
Не прерывая работы, женщины затянули песню.
— А что, и вправду в таборе все бабы делают? — Маргоша решила разузнать о цыганской жизни у сидевшей над картошкой рядом с ней Розауры.
— А ты что, не видишь?
— Вижу. И вот эти вот жбаны таскаете? И за водой сами ходите? И вот это все чистите, жарите-варите, моете, детей нянчите, а потом еще и мужиков ублажаете?!
Другие женщины тоже прислушались к разговору.
— И деньги на гаданиях тоже женщины зарабатывают? — продолжала Марго.
— А как же! — отвечала своей старой управской знакомой Груша. — Мы и зарабатываем. На эти деньги-то все и живут.
— Ну, бабоньки! А мужики-то вам тогда на кой ляд?
— Они нас защищают и любят, — послышались голоса. — Они — отцы наших детей.
— Бабоньки, да это же рабство! XXI век на дворе! Третье тысячелетие! Да вы что?!
— И что же ты предлагаешь? — смеясь, спросила Груша.
— Надо с этим покончить! Раз и навсегда, взять и покончить! Женщина — тоже человек! В смысле, свободный человек!
Но цыганки только посмеивались над феминистической проповедью попавшей в табор русской женщины.
Глава 12
Чтобы убедить следователя в своей правоте, Форс предложил провести следственный эксперимент с ним, Рукой и Лехой прямо в пещерах приволжского подземелья. Чтобы разрешить свои сомнения, Солодовников согласился.
И вот следователь, трое арестантов в наручниках и небольшой милицейский конвой — в катакомбах.
— Они привели меня сюда, связали и стали угрожать, — рассказывал следователю Форс. — Они требовали, чтобы я похитил дочь моего делового партнера Зарецкого Кармелиту с целью выкупа!
Рука и Леха стояли с опущенными головами, но слушали все очень внимательно. А Форс бросал на них гневные взгляды и продолжал:
— Я сказал, что не боюсь их, и отказался участвовать в преступлении.
Тогда они начали угрожать расправой над моей беременной дочерью.
Следователь внимательно слушал Форса и еще внимательнее старался следить за реакцией его подельников, но в катакомбах было темно. А Форс рассказывал как по писаному:
— Они не оставили мне выбора, и я вынужден был согласиться… Но в этом похищении я был только переговорщик. Да вы спросите у самих Зарецких!
— Обязательно спросим! — Солодовников придал голосу побольше строгости. — Продолжайте.
— А потом они повели меня туда, дальше, — с готовностью отозвался Форс.
— Показывайте, куда?
— Идемте.
И Форс повел следователя и конвой с двумя арестантами к тому месту, где Леха караулил Кармелиту.