— Ну, вот то-то же, — Марго засмеялась и как-то сразу подобрела.
И вскоре они уже сидели в обнимку и говорили по душам.
— Ну, я ведь сказал тебе, какой у нас закон.
— Неплохо у вас тут мужики устроились за бабьими спинами!
— Давно ты в таборе? — спросил Сашка и, не получив никакого ответа, ответил сам: — Второй день всего тут живешь! И если хочешь жить дальше — должна соблюдать все законы. Ну, как все остальные бабы…
— А в городе ты мне другое говорил.
— Ну, так в городе же и законы другие.
— Если так, значит, я хочу обратно в город.
— Маргошенька, не покидай меня! — испугался Сашка. Очень уж сильно он, проживший всю жизнь бобылем, привязался к этой русской женщине.
— Ну так поехали в город вместе — будем жить, как люди.
— Не могу я. Я должен быть вместе со всеми… Со своими.
— А я тоже так не могу. Ну и что ж нам делать-то?
— Ничего, Маргошенька! Со временем все образуется, — Сашка сам свято верил в то, что говорил, и в конце концов заставил поверить и Маргошу.
Впервые за все годы в Управске Максим распрощался с гостиничным номером и даже вещи свои перевез к Кармелите, в дом Зарецких.
Утром жених ушел на работу, помогать Астахову наводить порядок в сильно пошатнувшейся за эти недели бизнес-империи. А Кармелите попался на глаза его паспорт. Она стала листать документ, наткнулась на штампик прописки. И тут ей в голову пришла простая мысль — зная адрес семьи Максима, выяснить телефон и позвонить близким своего будущего мужа!
Не откладывая дела в долгий ящик, Кармелита набрала справочную.
Оказалось, что выяснить по известному адресу, пусть и в другом городе, номер телефона — не только не проблема, но как раз та платная услуга, которую справочная и предоставляет.
Через минуту у Кармелиты был номер телефона родителей Максима, и не имелось никаких препятствий для того, чтобы пригласить их на свадьбу собственного сына.
Однако, разговаривая по телефону, Кармелита не услышала, как в дверь дома кто-то вставил ключ. Причем этот кто-то был явно чужой, потому что ковырялся в замке довольно долго. Но дверь все-таки открылась и пропустила в дом крепкую мужскую фигуру.
Оказавшись внутри, Рука (а это был именно он) неслышно закрыл двери и огляделся вокруг. Сверху раздался голос Кармелиты:
— Алло? Это квартира Орловых?
Бандит пошел на голос и затаился в коридоре.
— Извините, пожалуйста… Вы меня не знаете, я вас тоже… Но я — невеста вашего сына!.. Алло! Нет, я не шучу, я действительно невеста вашего сына…
Рука, ухмыляясь, слушал этот странный телефонный разговор.
— Да, меня зовут Кармелита… Кар-ме-ли-та… Вот я и хотела с вами поговорить!.. Да, мы с Максимом решили пожениться… И я думаю, что было бы неправильно не пригласить вас на свадьбу! Вы меня слышите?
Вот только слушателей у Кармелиты сейчас было больше, чем она думала.
Палыч стоял в цыганском склепе на старом кладбище над могилой Рубины.
— Ну вот, Рубинушка… Я совсем как цыган — всю жизнь скитался по городам, бежал от своей любви, от тебя. А вы меня везде догоняли… И вот, наконец, когда мы встретились… — он утер глаза, — зачем же ты меня покинула?
Помолчал. Потом заговорил о главном, ради чего и пришел:
— Ухожу я, родная, уезжаю из этого города — не могу здесь оставаться… без тебя… Прощай, Рубина!
— Максим, о делах поговорим чуть позже, когда подойдет Олеся, хорошо? — Астахов встретил Максима улыбкой. — Она минут через десять будет. А пока я бы хотел… Ты присядь!
Максим сел, а Астахов мялся и все не знал, как начать.
— Как там Кармелита? — наконец спросил он. — Не грустит одна, после ухода отца и всего табора?
— Ну, она ведь все-таки не одна. Она со мной.
— Да-да, конечно…
Вновь повисла неловкая пауза.
— Ты понимаешь, — снова начал Астахов, — за всеми этими событиями я так до конца как-то и не осознал, что у меня есть взрослая дочь.
— Я понимаю.
— Нет, разумом, головой я, конечно, сознаю, что она — моя родная дочь по крови… Но ведь мы с ней по-прежнему чужие люди.
— Я думаю, что просто должно пройти время, Николай Андреевич. А пока вам с ней надо бы как-то узнать друг друга поближе…
— Да, но как же это сделать? Ты понимаешь, Максим, она ведь все эти годы росла без меня. И все ее радости, горести — все это было без меня, прошло мимо. Теперь она уже взрослый, сформировавшийся человек. Как же мы можем стать друг другу ближе?
— Время, Николай Андреевич, время…
— Да, жаль, что все эти годы она была лишена моей отцовской любви.