— Да нет, такое оставить позади очень сложно. То, что вы натворили, так просто не забывается и не вычеркивается ни из биографии, ни из уголовного дела!
— А можно из всего, что я натворил, узнать, о чем конкретно идет речь?
— Обо всем по порядку, Голадников, — и следователь раскрыл дело. — Вы похитили слиток золота у гражданина Зарецкого и требовали за него выкуп.
Входе неудачного обмена денег на золото вашими сообщниками был убит гражданин Милехин. Вы угрожали жизни дочери Зарецкого. Затем вы похитили ее с целью получения выкупа и держали в приволжских катакомбах.
Солодовников оторвался от чтения документов:
— Всех ваших подвигов, гражданин Голадников, хватит на то, чтобы осудить вас на очень-очень большой срок. Я надеюсь, вы это понимаете?
Рыч кивнул.
— Тогда давайте, Голадников, попробуем говорить с вами откровенно. Во всех этих преступлениях так или иначе замешан некто по прозвищу Удав. Вам он, надеюсь, известен?
— Гражданин следователь, давайте говорить, и отвечать я буду только за себя.
— Вот это вы верно сказали. Очень верно — именно за себя! — Солодовников выдержал паузу. — Потому что именно вы и есть этот самый пресловутый Удав!
— Что?! — Рыч вскочил со стула. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
Но в этот момент дверь кабинета распахнулась как от порыва сильного ветра, и в кабинет ворвалась разгневанная Люцита, которую не смогли сдержать три милиционера.
— Да пустите же меня! Пустите! Богдан, расскажи им всю правду!
Расскажи, как все было! Не молчи, прошу тебя!
— Кто позволил вам сюда врываться? — Солодовников был возмущен столь бесцеремонным поведением.
— Я - его невеста! И я хочу, чтобы вы знали всю правду! Слышите? Всю!
И сколько ни объяснял ей следователь, что присутствовать на допросе она не имеет права, Люцита стояла на своем. В конце концов Солодовников махнул на нее рукой и даже заинтересовался тем, что же именно она так упорно просила Рыча рассказать. И он разрешил Люците остаться.
— Тоже мне, декабристка… Ну, и кем вы приходитесь задержанному?
— Меня зовут Виноградова Люцита Мирчуевна. Я — невеста Богдана Голадникова, — добившись своего, цыганка старалась держать себя в руках.
— Что вы можете сообщить следствию?
— Я хочу вам сказать, что Богдан невиновен. И я могу вам это доказать — он хотел помешать похищению Кармелиты!
— Значит, Голадников знал о готовящемся похищении? — следователь стал привычно иезуитствовать.
— Да, знал… Но он вынужден был молчать, его заставили.
— Заставили? Его пытали? Что-то я не вижу на нем следов пыток. А теперь подумайте сами, барышня: Голадников знал о предстоящем преступлении, но никого не предупредил.
— Он пытался… — Люцита растерялась.
— Пытался? Не смешите меня! Кого? Предупредил он хоть кого-то?
— Нет, — произнесла цыганка едва слышно.
— Пойдем дальше. Кто вынудил Голадникова участвовать в похищении?
— Удав.
— Вы когда-нибудь видели этого Удава?
— Н-нет, — ответила Люцита неуверенно, но тут же спохватилась и добавила: — Но Богдан не раз говорил с ним при мне по телефону.
— Вы лично хотя бы голос этого Удава слышали?
— Нет…
— Жениха пытаетесь выгородить? Не выйдет!
— Но почему вы мне не верите?
— Да потому что все это — только слова. О том, что Голадникова вынудили участвовать в похищении, вы знаете только с его слов. Так?
— Так.
— И, тем не менее, в похищении Кармелиты За-рецкой он участвовал. Это — факт! Не хочу вас огорчать, барышня, но вы не умеете взвешивать свои слова.
Своими показаниями вы Голадникову только навредили. Так что идите-ка лучше домой.
— Да вы просто не хотите ничего слышать и понимать! — возмущенно бросила Люцита следователю и кинулась к Рычу. — Богдан, ну объясни ему все, прошу тебя! Только не молчи! И за меня не бойся!
Солодовников вызвал дежурных, и те вывели девушку из кабинета. Рыч задумчиво смотрел вслед своей Люците…
Тамара вошла в кабинет зампреда какого-то городского отдела господина Чаева.
— Здравствуйте, Евгений Анатольевич. Я пришла передать вам привет от Леонида Вячеславовича Форса.
Чаев сразу же оторвался от бумаг и посмотрел на посетительницу очень внимательно.
— Вот как? Удивительный человек этот господин Форс. Даже сидя в тюрьме, никак не может угомониться. Да и другим покоя не дает.
— Простите, что-то не так? Вас что-то смущает?
— Нет-нет, ну что вы! — и Чаев вынул из ящика стола конверт. — Просто я удивляюсь его непомерной энергии. Прошу вас! — протянул он конверт Тамаре.