— И если это можно исправить, значит, это нужно исправить! Правильно?
— Ты даже не представляешь себе, как я рада это слышать! — улыбнулась Соня.
Дома Астахов прежде всего предложил Алле чашечку кофе, бокал вина, какие-то оказавшиеся под рукой пирожные и печенье. Потом повел по дому осматривать свою гордость, свою коллекцию живописи.
Алла в полной мере оценила хозяйский выбор.
— А вы, оказывается, настоящий ценитель, Николай Андреевич. У вас отличный вкус!
— Спасибо.
— Да здесь есть настоящие шедевры старых мастеров! Я, правда, в своем бизнесе занимаюсь, в основном, тем, что открываю новые имена.
— Увлекательное, наверное, дело. А я просто собираю картины как коллекционер.
— Знаем-знаем вас, коллекционеров, — снобы, ничего и слышать не хотите о современной живописи. Она для вас как будто и не существует! Или я не права?
— Ну, я бы сказал — не совсем правы. В последнее время я стал с гораздо большим интересом относиться к молодым современным художникам.
— И что же вас к этому подвигло? Расскажите, если не секрет.
— А вы знаете, зачем же рассказывать? Я могу прямо сейчас познакомить вас с одной молодой художницей. Хотите?
— Это ваша дочь? Или супруга?
— Нет, нас с ней связывает другое… Это сложная история, я вам как-нибудь потом расскажу.
Алла была заинтригована. А Астахов постучался в дверь Светиной комнаты.
— Света, ты занята?
— Да нет, Николай Андреевич, заходите.
— Я не один. Я хочу тебя познакомить с одним человеком, не возражаешь?
— Нет. Проходите, пожалуйста… Астахов и Алла вошли в комнату.
— Ну, тогда знакомьтесь: это — Светлана Форс, очень одаренная художница. А это — Алла Борисовна Орлова, мама Максима.
— Вы — мама Максима? — Света никак не ожидала такое услышать и сильно удивилась. — Очень приятно!
— Алла Борисовна занимается выставочным бизнесом, — продолжал знакомить женщин Астахов. — Покажи ей, пожалуйста, свои работы.
Света растерялась.
— Но я как-то не готова… Да и здесь у меня всего-то пара работ.
Но Алла уже осматривала цепким профессиональным взглядом две картины, висевшие друг против друга на стенах комнаты.
— Ваши? — обратилась она к девушке.
— Ну да, мои.
— А вы знаете, это интересно! — закончив осмотр, Алла повернулась к Свете и Николаю Андреевичу. — Но для выставки этого, конечно же, маловато.
Светлана, покажите мне и другие ваши картины, ладно?
— Для выставки? Ну что вы — они совсем ерундовые. Их не то что на выставку — их вообще никому нельзя показывать!
— Света, а ты доверься специалисту, — посоветовал Астахов.
— Вот именно! — подхватила и Алла. — Ваши работы заслуживают, как минимум, внимания. Знаете, я бы хотела поговорить с вами подробнее.
— Вы что, действительно думаете, что у меня есть какие-то перспективы?
— Я думаю, что у вас есть талант. А перспективы зависят от того, в чьих руках он окажется! Так что давайте поговорим конкретно.
— Спасибо большое… — Света никак не могла побороть в себе недоверие — она вспоминала организатора своей прошлой выставки.
Но Астахов вежливо вышел, оставив для деловых переговоров женщин наедине. И волей-неволей разговор пришлось начинать.
Табор возвращался в город. До Управска оставалось меньше одного дня пути, но сгущались сумерки, вот-вот должна была наступить ночь — и Миро объявил привал. Цыгане наскоро ставили палатки, кто-то устраивался прямо в машинах, когда к Миро прибежала взволнованная Земфира.
— Миро! Послушай меня, не над(R) останавливать табор! Отмени привал!
— То есть как это? Мы ведь уже остановились, разложились все…
— Ой, Миро! Неспокойно у меня на душе — к утру нам надо быть в городе!
— Ты что же, предлагаешь нам всю ночь ехать?! Земфира, объясни толком, что случилось?
— Не спрашивай меня, Миро! Не спрашивай — просто доверься моему сердцу!
Молодой вожак внимательно посмотрел Земфи-ре в глаза. Понял, что говорит она очень серьезно.
— Хорошо, ты — шувани, и я тебе верю.
И уже через пять минут весь табор вновь, с неохотой, собирал свои пожитки. А еще через четверть часа цыгане тронулись в путь.
Кармелита с Люцитой прошли через гостиную и уселись на кухне — здесь обеим было как-то уютней.
— Что ж это за судьба у меня, — Люците было горько на душе и хотелось выговориться. — Представляешь, мы ведь с Богданом уже в церковь заходили венчаться, когда его вдруг арестовали!
В кухню вошел вернувшийся домой Максим, обрадовался Люците, присел к девушкам за стол. Но все более мрачнел по ходу невеселого рассказа.