В ресторан вошла обеспокоенная Тамара. Увидела сына и подбежала к столику.
— О, мама! — заметил Антон ее еще издали. — Как хорошо, когда оба родителя рядом!
— Почему ты выключил мобильник?
— Мне нечем за него заплатить!
— Сказал бы мне — я бы дала денег.
— А это хорошо, Тамара, что ты пришла, — заговорил Астахов. — Вот сразу обо всем и поговорим.
Не один Баро соскучился по Кармелите. Как только цыгане поставили свои шатры и палатки, Миро повел к баронскому дому весь табор. И несмотря на усталость после ночного перехода, к особняку Зарецкого они подошли с музыкой и танцами. Заслышав цыганскую музыку, Баро с Кармелитой вышли на крыльцо и оба расплылись в улыбке умиления.
Цыгане улыбались Кармелите в ответ, по очереди подходили к ней, спрашивали, как дела, — и в конце кондов втянули ее в свой веселый пляс. Да она и не сопротивлялась.
Баро пригласил всех б дом. Не зря же он строил его так, чтобы в нем мог поместиться малый цыганский табор! В гостиной всем хватит места — великану Халадо, и Сашке с Маргошей, и Степке, и Ро-зауре с детьми, пристроившимися у цыган на коленях — только Васька, как взрослый, сидел с важным видом сам, да еще и рядом с Зарецким, который вел в это время неспешную беседу с Миро.
Кармелита сразу же отправилась на кухню, чтобы выставить на стол все имеющиеся в доме запасы. Груша, по старой памяти, стала ей помогать. И вот две цыганки вынесли сразу шесть больших подносов с разной снедью — не всякий профессиональный официант так сумеет.
Цыгане закусили — и снова пустились петь и танцевать. Миро смотрел на Кармелиту пылающими глазами, и это не укрылось от внимательного взгляда Баро. Но годы научили Зарецкого не спешить со словами, не разобравшись сначала с мыслями.
В этот момент двери дома открылись, и на пороге показался Максим с двумя чемоданами в руках и двумя спутницами за спиной.
— Как ты говорил? Покой и тишина? — тихо, но язвительно спросила сына Алла.
— Здравствуйте! — проговорил Максим, обращаясь к нескольким десяткам людей, наполнявших дом, который он полтора часа назад оставил пустым.
Цыгане весело и радостно поздоровались с Максимом.
— Здравствуй, Максим! — подошел к нему Баро и обнял. — Рад тебя видеть!
Ну, вот мы и вернулись.
— Да, я уже заметил. А это — моя мама, Алла Борисовна, и моя сестра Соня! А это — Баро Зарецкий, отец Кармелиты!
— Очень приятно! — раскланялся Баро перед будущими родственниками.
— Мне тоже очень приятно! — Алла быстро приноравливалась к общению с самыми разными людьми, лишь бы это общение было к ее пользе. — Так вы, значит, — таборный цыган?
— Был таборный, да весь вышел! — усмехнулся Баро. — Это был маленький неудавшийся эксперимент.
— Почему неудавшейся?
— Да, вы знаете, всю жизнь хотел жить в таборе, а стал бизнесменом.
— О! Столько бизнесменов в таком небольшом городе!
— Папа, — подошла Кармелита, — я пригласила Аллу Борисовну и Соню остановиться у нас, что ж им в гостинице-то ютиться?
— И правильно, дочка!
— Вы не возражаете? — переспросила Алла.
— Ну о чем вы говорите! Наш дом — ваш дом ваши заботы — наши хлопоты!
Не было в доме Баро только Земфиры. Приехав в Управск, она тут же бросилась на старое кладбище, к могиле Рубины, — это место звало ее.
Но войдя в склеп, Земфира обнаружила там ужасную картину — сброшенное с места надгробие, сдвинутая каменная плита, развороченная могила, и прямо перед ней — пустой гроб!
— Господи! Что же это? Рубина… — Земфира замерла, потом попятилась…
Но все же шувани взяла себя в руки и осмотрелась по сторонам. Не заметив ничего глазами, решила посмотреть и другим зрением — недаром же так многому успела научить ее Рубина за долгие годы совместных странствий-кочевий по приволжским степям.
Земфира провела несколько раз руками над опустевшим гробом. Потом стала гладить стены склепа, шепча что-то им, как будто выспрашивала у этих немых свидетелей: "Где Рубина?"
Постепенно ее движения приобрели какой-то ритм. Земфира стянула с себя платок, несколько раз провела им над гробом, потом положила на каменный пол, сняла с руки кольцо и бросила на платок. Затем закрыла глаза и стала шептать заклинания. И вдруг, не открывая глаз, радостно улыбнулась, как будто увидела наконец то, что искала.
А в следующую секунду, подхватив платок, уже выбежала из склепа.
В эту же самую минуту, в больнице, рука у Рубины дрогнула, а губы тихо, но вполне отчетливо проговорили:
— Устала…
Палыч оторопел, но в следующий момент уже распахнул настежь дверь в коридор и закричал: