— Светлана, это не такой простой вопрос, как вам кажется. Есть такое понятие — "презумпция невиновности".
— Да, да, спасибо, я знаю. И все же…
— Мы только что отпустили вашего отца. Отпустили потому, что у нас нет улик, подтверждающих его преступления. Так что по закону ваш отец не виновен.
— По закону? Вы говорите — "по закону". Ну а вы-то сами как думаете.
Ваше мнение?
Вот же надоедливая какая!
— Извините, но почему вас так интересует мое личное мнение?
— Понимаете, вы профессионал. Вы знаете обо всех фактах. Вы говорили, ну, то есть опрашивали множество людей. Поэтому мне очень важно знать ваше мнение. Мой отец преступник?
Какая наивность. Что же ей сказать? Сказать можно что угодно… Пожалуй, лучше всего оставить в напряжении — "да, отец ваш — преступник, но доказать это я никак не могу". А если эта девочка, эта беременная пионерка, этот честный птенчик что-нибудь принесет в клювике против собственного папашки — тем лучше. Лишний компромат в сложном деле никогда не помешает.
— Да, ваш отец — преступник. Я так считаю… — следователь самыми честными в мире глазами посмотрел в глаза Свете.
Она погрустнела.
— Значит, все-таки это правда, мой отец преступник, бандит. Господи, ну зачем же ему это нужно! Он же прекрасный адвокат.
— Да. Ваш отец действительно очень талантливый адвокат. Именно поэтому он и смог опровергнуть все наши обвинения. А зачем ему это нужно?
Ефрем Сергеевич неторопливо закурил сигарету, красиво выдохнул дым и даже пустил пару идеальных по форме колец.
— Это как раз очень просто. Когда соприкасаешься с криминальным миром, сам невольно становишься его частью, перенимаешь его психологию. Да если еще ты человек талантливый — а ваш отец очень талантлив, — появляется желание… как бы это сказать… Знаете, у нас в университете, на юрфаке, так говорили: "Если пьянку нельзя предотвратить, ее нужно возглавить!" Понимаете, о чем я?
Света кивнула головой.
— Ваш отец хотел зарабатывать больше, чем зарабатывает адвокат, а потом еще больше. И еще, и еще… И теперь, чтобы достичь своих целей, он не остановится ни перед чем. Так что ваш отец действительно очень опасный преступник. И рано или поздно я обязан это доказать. Потому что это моя работа, — патетически закончил Солодовников.
— А если будет слишком поздно? — грустно спросила Света. — Если он успеет еще натворить бог знает что.
— Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы не допустить этого…
Хотелось плакать, но Света не заплакала, а просто вышла из кабинета и тихонько притворила дверь.
Ребеночек вел себя тихо. Наверное, грустил вместе с мамой по деду.
Люцита вошла в Земфирину палатку, в которой давно уже не была. Вслед за ней вошел Степан. Цыганка все никак не могла выговориться.
— Но почему? Почему все защищают Кармелиту? Если бы она рассказала правду, Богдана могли бы уже отпустить.
Степан смущенно молчал. Он готов был защищать Люциту, как угодно и от кого угодно. Но когда речь заходила о Рыче, сердце возмущенно взбрыкивало.
— Твой Богдан — преступник. И то, что его посадили, — это справедливо, — чуть не выкрикнул молодой цыган.
Люцита гневно посмотрела на Степана, но потом устало, упавшим голосом сказала:
— И ты против меня. Не только они. Но и ты… Даже ты…
— Нет, нет, — Степан говорил горячо, как никогда. — Я не против тебя.
Просто хочу, чтобы ты была честна сама с собой. И не пыталась обвинять Кармелиту. Кармелита больше всех пострадала. Ее похитили и чуть было не убили. И твой Богдан принимал в этом участие.
— Неправда! Сотый раз говорю всем вам — неправда! Он хотел помешать похищению…
— Почему же не помешал?
Люцита промолчала. Не потому что ей нечего было сказать. А просто оттого, что иногда наступает такая усталость… И нет уже сил спорить, снова доказывая вещи, для тебя очевидные, но для других — непонятные.
Степан же пенял ее молчание совсем иначе.
— Вот. Нечего тебе сказать. Потому, что он и тебе всей правды не говорит. Не верю я ему. И ты не верь. Ты не должна ему верить, этому бандиту.
— А кому же я должна верить?
— Мне, — величественно ответил Степан.
— Какой же ты… Как ребенок. Знаешь, Степка, в тебе сейчас говорит ревность. Ты никак не можешь простить Богдану, что я выбрала его. Разве не так?
— Да, может, ты и права. Но ведь и вправду… Я просто не понимаю, не могу понять, почему ты, честная, красивая, молодая цыганка, выбрала такого бандита, как Рыч.
— Я далеко не такая хорошая, как ты обо мне думаешь. И если бы ты знал обо мне все, возможно, и говорить со мной бы не стал.