— Странно. Вы оставили ее одну?
— Нет, там зять — Зарецкий, и его жена. Новая жена — Земфира.
— Кстати, а вы не помните, она говорила что-нибудь о своих похоронах?
— Нет. Она даже не вспоминает о том, что сама встала из гроба.
— Возможно, что летаргия лишила ее памяти о последних двадцати годах жизни.
— Что, и такое бывает?
— Всякое бывает. Вон, не слыхали — бурятский лама уже 70 лет находится в непонятном состоянии: ни жив, ни мертв.
— Да-а-а, — задумчиво произнес Палыч. — Правильно сказано в "Сказках попугая" Шукапсати: "Пришлось ей остаться и на этот раз. Тогда она заплакала и прочла такие стихи: Не думай, что радуюсь я, тебя покидая. И ночи, и дни я горю, как ветка сухая".
— Что-что? — озадачился доктор.
— Ничего-ничего, — ответил Палыч, — это у меня после котельной осталось.
— После котельной? — еще больше удивился доктор.
— Да-а-а, — махнул рукой старик, понимая, что все равно всего доктору коротко не объяснишь: что он долго работал в котельной, в которой раньше трудились разные творческие люди, оставившие в наследство разные философские книжки.
— Ладно, не хотите — не говорите, — чуть обиженно сказал медик.
— Да я… я расскажу, я все расскажу, — запричитал Палыч. — Но потом, когда времени побольше будет. А пока… Вам лучше пойти к ней, к Рубине.
Поговорите с ней побольше, может быть, память вернется.
Поговорив с Форсом, Кармелита вернулась домой. Было тяжело, плохо, страшно. Очень хотелось, чтобы в родном доме ее встретил кто-то близкий: отец или Максим. Но нет же, как назло. В гостиной сидела мать Максима!
— Кармелита, ты вернулась! — с хорошо акцентированным волнением вскричала Алла. — Ты даже не представляешь, как напугала всех, когда ушла так неожиданно! Отец изнервничался, Максим тоже.
— А вы не знаете, где он?
— Максим? Он пошел искать тебя. Вместе с этим симпатичным молодым цыганом. Очень симпатичным.
Конечно, Кармелита почувствовала иронию в ее голосе. И именно поэтому не захотела скрывать правду, а сказала прямо, по-цыгански глядя прямо в глаза собеседнице:
— Его, этого очень симпатичного молодого цыгана, зовут Миро… Он был моим женихом…
— До вашей встречи с Максимом? — невинно спросила Алла.
— Да. Мы еще в детстве были с ним помолвлены.
— Вот как?! — Аллины глаза довольно округлились. — Как интересно получается… А почему вы не поженились? Потому, наверно, что у вас возник роман с моим сыном?
Соня, сгорающая от стыда из-за расспросов матери, перебила Аллу:
— Мама, может быть, в другой раз расспросишь Кармелиту?! Надо Максиму позвонить, сказать, что Кармелита уже дома.
— Совершенно согласна, дочка. А то, наверное, молодые люди с ног сбились. Ты у меня вообще самая умная из всех моих детей, — сказала она таким тоном, как будто чад у нее было с десяток.
— Ай-яй-яй! Бесстыжая, я всегда знала, что тебе нравится Рамир! — продолжала выговаривать Рубина.
— Я не скрываю этого, — почти всерьез оправдывалась Земфира. — Но я никогда не становилась между ним и твоей дочерью!
— Доченька моя, Рада! — вдруг заплакала Рубина. — Неужели Господь допустил твою смерть, чтоб тебя так быстро забыли?
В палату вошли Палыч и врач. Врач остановился чуть поодаль у двери. А Палыч присел у постели Рубины, начал утешать ее.
— Рубинушка, милая, не горюй! Раду уже не вернуть! Не изводи себя так уж.
— Как это "так уж"? Пашка, но ведь она моя единственная доченька, кровиночка моя!
Рубина прижалась к Палычу. Расплакалась горько и безутешно. Баро и Земфира смотрели на нее с состраданием. А Палыч кривил лицо, с трудом сдерживался, чтобы самому не расплакаться.
В разгар этой тяжелой слезной картины врач подошел к постели Рубины.
— Здравствуйте, Рубина. Я ваш доктор. Мне нужно с вами пообщаться. А всех… Прошу всех выйти из палаты!
Земфира и Баро вышли. А Палыч остался.
— Я сказал — всех, — мягко, но настойчиво по вторил врач. — И вы, пожалуйста, тоже выйдите.
Старик, неохотно подчинившись, вышел вслед за цыганами в коридор и услышал слова Зарецкого:
— Невероятно. Поверить не могу. Рубина жива… Правда — до сих пор не могу поверить. Как ты об этом узнала, Земфира?
— Я не знала. Ты знаешь, просто почувствовала… Она стала приходить ко мне во сне, но совсем не так, как другие, кто ушел навсегда… А когда мы вернулись в город, я пошла в склеп и увидела, что саркофаг пуст. И ноги сами привели меня сюда, в больницу.
— Молодец, молодец, Земфира, что сразу позвонила.