— Здравствуй, Максим. — Она приветливо ему улыбается, чтобы не напугать. — Меня зовут Алина Александровна, я из полиции.
Он неуверенно смотрит сначала на родителей, потом на Прохорову и, наконец, кивает.
— Здравствуйте.
«Отлично, — выдыхает она, — контакт установлен».
— Я бы хотела поговорить с тобой о том, что произошло. Расскажи, пожалуйста, что ты помнишь.
Максим бросает ещё один взгляд ей за спину и вздыхает. Голос его немного дрожит.
— Я помню, как проснулся ночью от странного чувства, будто на меня кто-то смотрит. У меня в комнате стол у окна стоит, и на нём мужик сидел. Я очень испугался. Закричать хотел, но не смог. Потом он меня как-то вырубил. Очнулся в клетке вместе с двумя пацанами. — Он указывает кивком на соседние кровати. — С этими вот. За нами следили двое, иногда кормили. А когда приходил мужик, который меня похитил, они уходили и где-то вдалеке переговаривались.
— Скажи, — Алина наклоняется вперёд, — а ты слышал, о чём они говорят?
Максим неопределённо пожимает плечами, и Прохорова успевает расстроиться, что этот разговор почти напрасный.
— Другие такой шум поднимали, что я почти ничего не слышал. Они говорили что-то про какую-то ворону, что кому-то что-то надо подбросить, и… про, — он задумчиво опускает голову и почти сразу вскидывает её, — про шестнадцатое.
— Про шестнадцатое?
— Ну да, — Максим кивает. — Тот мужик сказал: «Шестнадцатого». А что именно — не знаю.
— А сегодня шестнадцатое июня, — неожиданно произносит отец Максима, а у Прохоровой в голове начинают лихорадочно работать шестерёнки.
Попрощавшись, она спокойно выходит из палаты, а затем быстро летит по коридору к лифту, на ходу ища телефон в недрах сумки. В руках он оказывается только в лифте, когда Алина уже готова проклясть эти объёмные дамские сумки, где можно потерять всё, что угодно. Мысленно поторапливая лифт, набирает номер Вивера.
— Здрасьте, Алина Александровна, — отвечает он после второго гудка. — Что-то случилось?
— Здравствуй. Вы с Алексом у Петра Александровича?
— Он уже там, я только еду. А в чём дело?
— Есть предположение, что сегодня Брадислав совершит покушение на Ворона.
— Твою мать! Спасибо! — бросает он и отключается, а Прохорова выбегает из лифта и садится в служебную машину.
Чутьё подсказывает, что сон её приснился не только потому, что необходимо предотвратить само покушение. А память выбрасывает на поверхность последний разговор с Маревским.
«Будьте рядом. И в нужный момент отвезите в сад Петра Александровича. Но вам нужно будет поторопиться, пока лёд не доберётся до его сердца».
***
Чем ближе подходил Брадислав, тем больше распространялась тонкая ледяная корка.
— Ты и правда хочешь поговорить здесь? — задаётся вопросом Пётр Александрович, выходя вперёд. — В месте, где столько обычных людей?
Закрывает собой Сашу, одним взглядом прося не вмешиваться в это.
Алекс понимает все его причины и мотивы — единственный с противоположными магии льда силами, но по мощи не превосходящий, — но стоять в стороне просто не может. Обещал Виверу не лезть в одиночку, но он и не один.
— Вернее там, где ты не сможешь использовать своё проклятье, — усмехается Брадислав. — Потому что не хочешь допустить очередной резни. Сколько людей придётся убить твоему палачу, чтобы не пострадал весь город?
— Не больше, чем тебе пришлось похитить детей только ради того, чтобы получить возможность убить меня.
Наблюдая за тем, как под равнодушный тон отца меняется лицо Брадислава, явно задетого его словами, Саша испытывает дикое раздражение. В кино его всегда раздражали эти долгие беседы перед боем, которые никогда ни к чему не приводили — ни к обдумыванию своих действий, ни к перемирию. Бессмысленная трата времени, когда и так очевидно, что драки не избежать. Так не лучше ли побыстрее со всем этим разобраться? И всё же иногда попытки потянуть время давали свои плоды — прибывала подмога, влияющая на финал сюжета. Только в штате Ворона колдунов совсем немного: кроме Алекса со Вивером, ещё три человека. Шестеро против одного? Неплохо. Но только если Брадислав не затеял весь этот разговор с той же целью. А уж сколько людей на его стороне — неизвестно никому.