Алистер уловил мою мысль.
— Значит, весь вопрос в том, с каким человеком — или людьми — он поделился мыслями об убийстве? С кем-то, у кого в свою очередь был мотив для убийства. И этот «кто-то» решил повторить больные фантазии Фромли, чтобы свалить все подозрения на него.
— Точно, — ответил я. — Этот человек — подражатель. Он хочет, чтобы убийство показалось таким, словно его совершил другой, известный убийца, и тогда расследование пойдёт в ложном направлении. Как наше.
— Значит, нам надо продолжить концентрировать своё внимание на людях, с которыми контактировал Фромли, — сказал Алистер, — потому что, по нашей теории, один из них и есть настоящий преступник.
— А это значит, что надо присмотреться ко всем, у кого был доступ к Фромли или записям по его делу.
Я внимательно наблюдал за реакцией Алистера. Естественно, ему было неприятно такое предположение, но нужно отдать ему должное — он подошёл к этому вопросу логично и рационально.
— Я понимаю, что вы хотите сказать, — приподняв бровь, сказал Алистер. — У всех нас в исследовательском центре был беспрепятственный доступ к Фромли. Но ни один из нас не знал Сару Уингейт и не имел мотива для её убийства.
— Мотива, о котором мы бы знали, — возразил я.
— Ладно. Давайте взглянем на это с практической точки зрения. Вы исключили возможность, что убийца может быть женщиной, значит, можно вычеркнуть Изабеллу и миссис Либ. Я не могу представить Тома и Фреда в роли убийц. Том честный и искренний человек, вы и сами это знаете. А Фред физически не мог такого совершить, он слишком худой и слабый. А Гораций, пусть он и странный парень, тоже не кажется мне убийцей, — Алистер замолчал, пытаясь подобрать нужные слова.
— Гораций неуклюжий и неуверенный, а убийца — человек сложный и изощрённый, раз он смог провернуть такое непростое дело. К тому же, последнее время Гораций полностью поглощён личными проблемами. Его невеста недавно разорвала помолвку, и он до сих пор ходит обиженный. Поэтому он и работу выполняет абы как, хотя и продолжает приходить вовремя.
— А что насчёт его игровой зависимости? — спросил я. — Вы говорили, что он залез в долги. Давление на должников — особенно, со стороны ничего не желающих слышать букмекеров — может быть громадным.
— Не сомневаюсь, — согласился Алистер. — Но многим молодым людям, попавшим в подобные неприятности, помогают их решить, и они больше не возвращаются на кривую дорожку. Я тоже когда-то помог Горацию с долгами и уверяю вас, он мелкий игрок, и теперь он чист. Он не просил у меня денег уже месяца два точно. К тому же, — добавил Алистер, — мы же всерьёз не считаем, что Сару Уингейт убили из-за денег?
— Вы сами нашли у неё под матрасом значительную сумму денег, — напомнил я.
— Да, но вы рассказали мне о привычке миссис Уингейт прятать деньги по всему дому. Возможно, это были её деньги, а не Сары. К тому же, их не забрали. Ничего в доме не было разбито или украдено. Я не верю, что мотивом в этом деле служат деньги.
Я был склонен согласиться с Алистером.
— А что насчёт других людей? Настолько просто мог другой профессор или студент получить доступ к вашим записям или даже к самому Фромли?
Алистер неуютно передёрнул плечами.
— Ну, у нас здесь нет особой охраны. Она нам просто не была нужна. Мы полагались на сознательность и порядочность, поэтому если кто-то брал документы, он просто должен был записать это в журнал. И посетить Фромли мог любой желающий. До недавнего времени у него была охрана, но он мог приходить и уходить, когда захочет. Хотя я и не помню, чтобы кто-то к нему заглядывал. Люди его боялись и старались избегать походов в наш исследовательский центр.
— Значит, исключить никого нельзя, — вздохнул я. Я подозревал, что так и будет, но надеялся всё же, что в этом месте будут меры предосторожности получше.
Моё шестое чувство убеждало меня, что Алистер до сих пор мне не рассказал всего до конца, и я попробовал ещё раз:
— Может, вы хотите рассказать мне что-нибудь, чего ещё не рассказали?
— Зиль, старина, — воскликнул Алистер, — уверяю вас: я — открытая книга во всём, что вам надо знать.
Он выглядел удручённым, но я по-прежнему не мог полностью ему доверять.
— Итак, — продолжил я, — с этого момента я провожу традиционное расследование, в котором каждый будет подозреваемым, пока я не определю убийцу. Я хочу снова сконцентрировать внимание на нашей жертве и круге её друзей и знакомых. Кто-то хотел, чтобы Сара Уингейт оказалась мертва, причём срочно, именно тогда, — стукнул я на календаре по этому вторнику.