Любава наспех поверх плеч дочери телогрейку накинула, приобняла её, и начала тянуть в сторону дома.
Ксана вырвалась на полпути, и выкрикнула:
– Будьте вы все прокляты!
– Оксаночка, тише-тише, пойдем домой, дорогая, – уговаривала её Любава. Тут и Емеля появился откуда-то, и начал помогать супруге уводить дочь.
– Доченька заговорила! – поцеловал девушку отец в макушку. – Не страшно. Эка невидаль, понесла баба до брака. Не нужны нам проходимцы всякие и обманщики. Сами вырастим.
Не успели они отойти от церкви, как поднялся сильный ветер. Небо нахмурилось, потемнело — в гневе налилось свинцом. Раздался громкий раскат грома, а следом свинцовый купол пронзила и озарила вспышка молнии. Вот-вот ливень начнется.
А потом стали происходить невероятные вещи: одна за другой непрерывно били молнии, и целились они в Мирона и его сопровождающих.
"Верно слухи о том, что два раза молния в одно и то же место не бьёт – неправда!" – подумала издали наблюдающая за бушующей стихией Любава.
Телегу забросили ремонтировать, люди в панике с громкими криками начали разбегаться в стороны.
Наконец, яркая вспышка молнии осветила небо, и ударила в деревянную церковь, которая моментально вспыхнула и загорелась.
А потом небо само собой разъяснилось, будто бы и не было ничего.
Глава 4. Борьба с нечистью
В верящие в суеверия и предрассудки непросвещенные умы жителей деревни крепко-накрепко втемяшилось, что в семью Матвеевых вселились темные силы.
Чего только стоило проклятие, брошенное от Оксанки. Явно без черной магии здесь не обошлось, думали они.
– Оксана не была никогда блаженной. Она — самая настоящая ведьма! – кричал со своего места староста. В правой руке он держал куриную ножку, а кулаком левой руки со всей силы бил об стол, отчего тот начинал ходить ходуном.
Петром было принято решение — отпраздновать союз новой семьи заранее, а Машу и Мирона обвенчать в церкви, находящейся через деревню от них, завтра же.
"Венчание сорвалось, но не пропадать же пиру", – размышлял Петр, созывая гостей в свой дом.
Счастливая нарядная невеста и кислый, порядком помятый и измазанный в пыли Мирон, сидели по центру стола.
– Так и есть, – Оксана наслала на меня и церковь молнии. Благо, я успел увернутся от стихии – нательный крест помог! – Мирон достал из-за пазухи деревянное изделие, приложился к нему устами и спрятал обратно.
Пока народ веселился и трапезничал, вызвал Пётр Мирона во двор — поговорить с глазу на глаз без лишних свидетелей.
– Щенок, скажи, правду ли народ молвит, что ты надул живот дочери Емелиной?
– Батька, клевета всё это! – ответил Мирон. – Когда бы я успел? Да и кроме Машки вашей никто мне больше не люб!
– А чего не утерпел и на сеновал дочь мою уложил, али люба тебе?! Неужто невтерпеж было?! Опозорил и её, – порядком поддатый староста схватил своего зятя непутевого за грудки и как следует встряхнул: – Ежели на Марии не женишься, тебе несдобровать!
– Так ведь не отказываюсь я! – заверил его Мирон.
– Смотри мне! От одной уже отказался девицы. Уж не ветер пузо ей надул?! Можешь не сказывать мне байки про Лешего.
Мирон лишь виновато опустил голову.
– Иди, что хочешь делай, но избавься от позорных деяний своих, да так, чтоб Машка моя завтра под венец пошла ничем не обремененная!
– Ведь грех это! – попытался образумить Петра Мирон.
– Что ты заладил: «грех-грех!» – передразнил его староста. – Я уже посеял зерно сомнения в души присутствующих. Тебе остается только дожать. А о грехе надобно было думать раньше, и желательно другим местом!
«Была не была! – задумался жених. – До старости далеко, успеется ещё все свои грехи замолить — и самые тяжкие в том числе!»
Не готово было семейство Матвеевых к ночной трагедии, когда в три часа явились по их души пьяные односельчане с зажженными факелами и вилами.
– Спасем души рабов Божьих, избавим их от терзающих бесов! – послышался голос Мирона.