– Не спеши, принцесса.
Фэнси шевельнула бедрами, приспосабливаясь к движению его пальца.
Степан снова прильнул к ее губам, изливая в этом страстном поцелуе всю свою любовь.
– Сделать тебя моей, принцесса?
– Пожалуйста… – Ее шепот молил об этом, говорил, что она умрет без этого.
Степан раздвинул ее стройные ножки и встал между ними на колени. Приподняв ее ягодицы, он направил свое естество к ее сокровенному месту и ввел свое древко в это влажное тепло.
Почувствовав, что Фэнси напряглась, Степан замер и дал ей возможность привыкнуть к новому ощущению. Потом продвинулся еще чуть-чуть.
– Я люблю тебя, – прошептала Фэнси.
И тогда Степан нежно вошел в нее, преодолев покров девственности. Фэнси потрясенно ахнула, но вскоре успокоилась и приподняла бедра в безмолвном приглашении.
И тогда сильными толчками Степан превратил ее страсть в неистовое пламя. Она встречала эти толчки, крепко вцепившись в него, пока он усердно объезжал ее.
– Глубже, – задыхаясь, молила Фэнси.
– Вот так? – Два тела сливались в одно, толчки Степана становились все сильнее и резче. – И так?
Блаженство накрыло Фэнси неожиданно. Пульсирующие волны невероятного наслаждения захлестнули ее, и она закричала.
Толчки Степана делались все короче, быстрее, настойчивее. Вдруг он содрогнулся и излил в нее свое семя. Его стон наслаждения слился с криком Фэнси.
Степан первым вернулся на землю и скатился с Фэнси. Собираясь устроиться поуютнее, он попытался притянуть ее к себе, но Фэнси повернулась к нему спиной и залилась слезами.
– Что случилось? – Степан повернул ее к себе и крепко прижал к груди.
Фэнси рыдала, уткнувшись ему в грудь, и эти рыдания переворачивали его душу.
– Прости меня, принцесса. – Степан нежно гладил ее по спине, пытаясь успокоить. – Я не хотел делать тебе больно, но женщины испытывают боль, когда лишаются девственности.
При слове «девственность» Фэнси зарыдала еще горше.
– Т-ты н-не с-сделал м-мне б-больно!
Степан растерялся. Она что, плачет, потому что он не сделал ей больно? Или потому что лишилась девственности, которую не восстановишь?
– Почему ты плачешь, сердечко мое?
– Я превратилась в мою мать, – прорыдала Фэнси.
Степан с трудом удержался от смеха. Если он засмеется, она ему этого никогда не простит.
– Это вовсе не так. – Он сильнее прижал ее к себе. – Я люблю тебя, принцесса.
– Отец т-тоже г-говорил маме, что л-любит ее, – всхлипывала она.
– Твой отец и моей маме говорил, что любит ее.
Фэнси зарыдала громче.
Степан подавил смех. Его маленькая певчая птичка – женщина с железной волей, однако, вступив в интимные отношения, она перестала быть уверенной в себе и теперь плачет. Что ж, это только на руку его планам.
– Пока тебе еще рано называть себя матерью, – заверил ее Степан. – Я хочу на тебе жениться. А настоящей матерью ты станешь некоторое время спустя.
– Что? – Слезы прекратились.
Степан поцеловал ее в макушку, встал с постели и опустился на одно колено.
– Мисс Фламбо, вы окажете мне честь стать моей женой?
Фэнси ничего не ответила, молча глядя на него. На какой-то ужасный миг Степан испугался, что она ему откажет.
– Обещаю любить и почитать тебя каждый день нашей жизни, – уговаривал он. – И позволю тебе сбить рогаткой яблоко с моей головы.
Ее улыбка могла бы осветить весь остров.
– Да, ваша светлость, пожалуй, я выйду за вас замуж.
Степан поднес ее руку к губам.
– Что тебя подтолкнуло к этому решению – яблоко или моя любовь?
– И то, и другое.
Степан застонал и толкнул ее обратно на кровать. Нависая над Фэнси, он улыбнулся, наклонился и впился в ее губы долгим поцелуем.
Она должна забеременеть до того, как им придется возвращаться в Лондон. Узнав о будущем ребенке, его певчая птичка уже не передумает.
– Когда-нибудь в будущем, – произнес Степан, – ты будешь рассказывать нашим внукам про то, как я стоял перед тобой совсем нагой, предлагая руку и сердце.
Фэнси рассмеялась:
– Не думаю, что это прилично.
– Забудь о приличиях. – Степан притянул ее к себе и снова поцеловал. – Я хочу дюжину дочерей и одного сына.
– Тринадцать – несчастливое число.
– Хорошо, чертову дюжину дочерей, – поправился он. Фэнси провела шелковыми пальчиками по его небритой щеке.
– Вы одурачили весь Лондон, ваша светлость, а на самом деле никакой вы не распутник.
– Мне нравится поддерживать ложную репутацию. – Он повернул голову и поцеловал ее руку. – Распутники куда привлекательнее, чем женатые мужчины.
Степан сел и натянул бриджи. Потом поднял ночную рубашку и надел ее на Фэнси.
– Пойдем, принцесса. – Он встал и протянул ей руку. – Я хочу спать рядом с тобой в удобной постели, но обещаю вернуться в свою спальню до того, как кто-нибудь проснется.
Фэнси вложила свою руку в его и позволила князю поднять себя с кровати. Помявшись немного, она обернулась.
– Возьми одеяло, я смою с него кровь.
– Оставь, – сказал Степан, увлекая ее за собой к лестнице. – Утром кто-нибудь постирает его.
Щеки Фэнси запылали от смущения.
– Я не хочу, чтобы горничные увидели мою девственную кровь. Они ведь скорее всего еще сами девственницы.
– По утрам я тружусь в оранжерее, – сказал Степан. – Тогда и позабочусь об одеяле.
Проснувшись на следующее утро, Фэнси зевнула, потянулась и улыбнулась. Она думала только о князе. Еще до зари Степан поцеловал ее и ушел в свою спальню.
Встав с постели, Фэнси выглянула в окно. День опять был чудесный. В прекрасном настроении после предложения князя Фэнси оделась и сунула в карман рогатку. Спустившись вниз, в зимний сад, она налила себе чашку кофе.
– Ты любить яйцо? – спросил Борис. – Феликс приготовил вкусное яйцо для певчая птичка.
Фэнси помотала головой.
– Я подожду ленча. Где его светлость?
– Работать в цветочный дом.
Фэнси допила кофе, сунула в карман яблоко, вышла на улицу и, обогнув особняк, направилась в оранжерею.
Невероятная влажность чуть не сбила Фэнси с ног. В оранжерее сильно пахло цветами. Стоило ей увидеть обнаженную спину князя, как она замерла, восхищаясь его сильными мышцами, шевелившимися при каждом его движении. И тут Степан заговорил.
– Это не больно, – говорил он розовому кусту, отщипывая засохшие листья. – Разве ты не хочешь вырасти таким же большим, как вся твоя родня, и на следующее лето присоединиться к ним в саду?
Князь обращался с растениями так же нежно, как и с матерью, и с племянницами, и с ней самой.
– Степан?
Он обернулся. Фэнси отметила его теплую улыбку, но не могла отвести глаз от крепкой мужской груди. Она буквально плавилась от воспоминаний о прошлой ночи.
Фэнси пошла по проходу, вдоль которого стояли растения в горшках, и кинулась в объятия Степана. Обхватив его за шею, она приблизила к нему лицо и впилась в его губы жадным поцелуем.
– Я соскучилась.
Степан улыбнулся.
– Я соскучился сильнее.
– Ты разговаривал с розовым кустом.
– Ты что, следила за мной?
– Я любовалась твоей голой спиной.
– Ой, перестань… ты вгоняешь меня в краску.
Фэнси кокетливо улыбнулась.
– Если ты не краснел вчера ночью, то уже никогда не покраснеешь.
– Я говорил, как сильно восхищаюсь твоим умом и красотой?
– Я бы предпочла услышать признание в любви.
Степан уткнулся носом в ее шею.
– Я люблю тебя, принцесса.
– И я тебя люблю, мой князь.
– Значит, мы на равных. – Степан обнял ее за талию. – Хочу познакомить тебя с моими друзьями.
– Это растения?
Степан показал на куст с небольшими фиолетовыми цветками.
– Персидская фиалка напоминает мне о твоих прекрасных глазах.
– Теперь, увидев персидскую фиалку, я всегда буду вспоминать об этих словах, – сказала Фэнси.
– Надеюсь, ты будешь вспоминать обо мне немного чаще, – улыбнулся он.
– Обещаю думать о тебе каждую минуту каждого часа каждого дня. Пока не сплю. Но и во сне тоже.