2 глава - 11
– Куда тебя отвезти? – Макс бесцеремонно уселся за руль Сониной «Пятерки», – домой, наверное?
– А ты куда? – девушка повернулась к нему.
– Тебя отвезу и туда, если, конечно, машиной не против поделиться будешь.
– Да я-то не против, – девушка улыбнулась, – только там это… Стекол нет.
– Ночи сейчас теплые, – начал было Макс.
– У нас комната есть свободная. И отца никогда дома не бывает. В общем поехали к нам, – Соня посмотрела на него.
– Да как-то, – начал было Макс.
– Тебе что отец сказал? Ты теперь мой телохранитель, – Соня рассмеялась и щелкнула клавишей магнитолы, из которой полетели звуки песни Don't Cry Tonight группы «Savage», модной в Москве лет десять назад, когда Макс впервые пришел в секцию бокса, – Что, такое не слушаешь? Девчачье? А мне нравится…
– Как бы это… – хотел что-то задвинуть за клубную культуру Макс, но не стал, – дорогу покажешь, да? – с наигранным акцентом произнес Макс и изобразил широкую кавказскую улыбку во все тридцать два зуба, приставил палец под нос, видимо изображающий усы.
Соня рассмеялась, и они поехали по ночному Владикавказу, оказавшемуся бы в принципе не таким уж плохим городом, если бы в нем по ночам не стреляли.
2 глава - 12
Владикавказ, набережная Терека, август 1993 года
– Я встретился с ним, – длинный подошел к темной фигуре, – вроде как он согласился. Только это… – длинный замешкался, – место встречи я пока не знаю. Всё по ходу будет. Они сказали, что сообщат. Сам понимаешь… – он шмыгнул носом, – Как мы с тобой расходиться будем?
Фигура положила на чугунный парапет рулон долларов и ответила:
– Здесь половина. Остальное получишь, когда все получится. И смотри, язык за зубами держи.
3 глава. Закуска, которая украла градус - 1
Республиканский следственный комитет Северной Осетии, август 1993 года.
Макс с утра привез в комитет Соню прямо из дома. Кагоев с одного совещания уже поспешил на другое. Макс посидел в кабинете с сингапурским MTV и АКС(у), который вычистил, насколько это было можно. Через полчаса делать стало абсолютно нечего. Макс вышел из кабинета и направился к сидящему в стеклянной будке дежурному:
– Соня где?
Дежурный, поливающий фикус, выглянул в окно:
– Машины нет, значит куда-то уехала, – он аккуратно плеснул из лейки в горшок.
– А Казбек где? – Макс облокотился на деревянную стойку.
– Отгул у него, – невозмутимо ответил дежурный, продолжая невозмутимо заниматься своим фикусом, – Дома скорее всего.
– А где дома-то? – Макс посмотрел на фикус.
– Проспект Мира. Там недалеко. Два раза направо свернешь, – дежурный назвал адрес, – центр…
* * *
Владикавказ, проспект Мира, август 1993 года
Центр города с проспектом Мира и его гремящими старенькими чешскими трамваями вполне мог сойти за какое-нибудь европейское захолустье, если бы не запах осетинских пирогов и жареных семечек, которые продавали из ларьков или прямо с уличных лотков шумные торговки-осетинки, на которых трудно было не обратить внимание. На разбросанных по всему пешеходному проспекту скамейках важно восседали пожилые аксакалы и ругали стремящуюся походить на Европу хотя бы одеждой и музыкой, хрипящей из старых колонок древних отцовских «Жигулей» молодежь. Невысокий осетин открыл дверь кафе с французским названием «Bonjour», но по советской привычке, чтобы туда-сюда не ходили подпер ее обломком кирпича. На улицу выплеснулось амбре из шашлыков и специй вместо утреннего французского аромата кофе с круассаном. На этом попытка Владикавказа стать похожим на Европу хотя бы издалека провалилась окончательно.
Макс купил осетинский пирог с капустой и пошел дальше по проспекту, разглядывая дома. Двести лет истории не прошли для Владикавказа даром. Вот только вот того самого Кавказа, которым гордились местные жители, здесь почти не осталось, разве что кроме мутного и грязного Терека, стекающего прямо со Столовой горы прямо в центр города. Что-то дореволюционное каким-то образом еще вписалось в советское прошлое города с его крепко стоящими еще на своих ногах довоенными «сталинками» и кривобокими послевоенными бараками и «хрущевками», потемневшими под дождями, а потом выцветшими под ярким солнцем, в которых сейчас проживали потомки древних аланов, суша на бельевых веревках во дворе не черкески с бешметами, бурками и башлыками, а китайские «Адидасы». Время тех аланов закончилось, ускакав куда-то вдаль на лихих скакунах-даргинцах, заполнив город пережитками советского автопрома и иностранным автохламом с гордым, но одинаковым название «тачила», о котором так же, как и о пистолете, мечтал любой городской подросток – мотаться со стволом на «тачиле», делать воздух и следить за тем, чтобы никто чужой не моросил.