Макс пьяно посмотрел на мангал, пылающий в темноте ночи. Который озарял пляшущих под хрипящий с кассеты блатняк Дятла с Могилой в обнимку с длинными ногами и подпрыгивающими сиськами увезенных из Москвы на Клязьму блондинок из модельного агентства на проспекте Мира. Их пытались переорать под гитару «голубями, летящими над нашей зоной» ни разу не трезвые Валёк и Холод.
– Вас, дураков, по ходу в Москве даже слышно, – икнул им проходящий мимо Наум с трехлитровой стекляшкой пива под мышкой.
Остановившись возле мангала, он присел мимо складного стула на землю и там же уснул, громко захрапев.
Макс, пошатнувшись, поднялся и пошел поднимать Наума, не сразу сообразив, как что-то зацокало сначала по заборам, потом по окнам, а после перевернуло мангал, из которого в ночное небо взметнулся сноп искр.
– Стреляют, – первым пришел в себя Могила и вместе с ногами и сиськами залёг на землю, подтянув за собой ничего не понимающего Дятла в панаме.
Наум, храпящий на земле, тоже очухался и пополз, царапая живот, подальше с линии огня.
Холод рванул в сторону дома и, запнувшись о крыльцо, растянулся там. Потом на карачках вполз в дом и вернулся оттуда уже с двуствольным ружьём, видимо решив таким образом поддержать огнем Валька с гитарой наперевес, попытавшегося отбить атаку невидимого врага, который новой очередью расколотил музыкальный инструмент в щепки.
– Сопротивление бесполезно, – раздался голос через мегафон, – если оружие, кроме мушкета есть, отбрасываем его в сторону. Если нет – просто ласты в гору. В противном случае открываем огонь на поражение.
7 глава - 3
Подмосковье, город Королёв, Областное УВД, лето 1992 года
– Давай, становись, – Макса за плечо толкнул невысокий ОМОНовец, – фоткай его, – кивнул он очкарику с фотоаппаратом на шее, – а ты записывай. Кто он там по документам у нас? – он посмотрел на сидящего за столом старлея.
– Максим Геннадьевич он у нас, – ответил старлей, а ОМОНовец продолжил, – рост примерно сто семьдесят восемь – сто восемьдесят сантиметров. Телосложение… майку снимай, – ОМОНовец посмотрел на Макса, и тот снял майку, – Так, телосложение крепкое. Особые приметы. Так… Татуировка у нас, – ОМОНовец посмотрел на Максовского тигра, – Тигр с зубами на левой половине груди. На кого скалишься, боец? Записал? – он повернулся к старлею, и тот кивнул, – так, цветмет на них описывать не будем, – ОМОНовец посмотрел на цепи на шее в палец толщиной и такой же золотой браслет на правом запястье, – Чьих он у нас будет, как думаешь? – ОМОНовец посмотрел на фотографа.
– Чьих-то, – тот пожал плечами, – вроде как на этих… боксеров с севера похож. Тренер у них этот… Василич.
– Ну значит пиши, участник ОПГ «Боксёры»… Там потом разберутся. Привлекался? – ОМОНовец посмотрел на Макса, и тот покачал головой.
– Ну всё тогда. Я других пошел описывать, а ты пока биографию нашего гостя поподробнее опиши – где, с кем, когда, кого… – он кивнул старлею за столом и исчез.
– Чё это было? – Макс посмотрел на старлея, положив руки на стол.
– Профилактика. Указ президента. Отпустят вас через тридцать суток, ибо не хер было в базу попадать, – он посмотрел на фотографа, который ушел вслед за ОМОНовцем, – так, давай, кто у вас старший.
– А без этого никак нельзя? – посмотрел на старлея Макс.
– Уже нет, – старлей покачал головой, – так что давай, кто старший, связи, где работаете… Не хочешь говорить – твое дело. Всё равно закроют. А там если что накопают… А видимо накопают, то и дальше поедете и наподольше, – старлей посмотрел на Макса, – смотрю я на вас и дивлюсь, как московская преступность молодеет на глазах. Чего тебе дураку не жилось? Отучился бы где-нибудь, в армию сходил.
– Ага, в милицию бы устроился, – добавил со смехом Макс, – годам к тридцати пяти плешью бы обзавелся под фуражкой, женой, двумя детьми, комнатой в коммуналке и стал бы старлеем. Не отпустишь? Дай звонок хотя бы сделать, – Макс тряхнул рукой, и с нее слетел браслет прямо на его установочные данные.
Старлей задумался, и, накрыв браслет чистым протоколом, подвинул к Максу телефон.
– Да, – сказал Макс в трубку, – тут вот что получилось… Я сейчас трубку дам. На, держи, старлей, – он протянул трубку.