Мой взгляд постоянно возвращался к обрыву. Я знал, что там внизу. Чертова уйма мокрых камней. Я уже дюжину раз чуть не упал, когда мы с братьями…
Не раздумывая, я свернул в сторону от реки, перебегая от дерева к дереву и не сводя глаз с Хейдена, чтобы убедиться, что он меня не видит. Мне не хотелось выпускать Одри из виду даже на несколько минут, но другого выхода не было. Я не мог добраться до нее отсюда.
А это означало, что нужно было подняться по скале.
Я уже делал это раньше, поэтому точно знал, насколько это опасно. У меня больше не было возможности быть идиотом-подростком с отсутствием чувства самосохранения. Я также не мог не торопиться. Мне придется взбираться по этой гребаной скале максимально быстро.
Что я буду делать, когда доберусь до вершины? Я не загадывал так далеко вперед. Я придумывал решения на ходу. Я не был каким-то героем боевиков, который схватит ее за запястье, когда она перевалится через край, и спасет от падения. Если бы дело зашло так далеко, мы бы оба упали.
Поэтому я должен был убедиться, что у него не будет возможности толкнуть ее.
К счастью, я знал маршрут, и он был недалеко от меня. Тропа оказалась такой же крутой, как я помнил. Я уперся пятками в сухую землю, но соскользнул вниз, роняя камни и поднимая пыль. Я не хотел забираться на самый верх. Только туда, где я смогу подняться за спиной Хейдена.
Я не думал об опасности и о том, как будет выглядеть моя голова, если я упаду. Я повернулся лицом к обрыву, нашел точку опоры, ухватился одной рукой за небольшой выступ скалы и начал карабкаться вверх.
В брызгах водопада сверкала радуга. Камни были мокрыми и скользкими, руки соскальзывали. Мой брат Риз чуть не упал как раз в том месте, где находился я. Не в глубокий бассейн, в который мы обычно ныряли, а на смертельно опасные камни подо мной.
Это было странное воспоминание в этот момент.
Когда я был подростком, мое тело было более гибким и проворным, но сейчас мною двигала решимость. Я карабкался так быстро, как только мог, но при этом следил за тем, чтобы мои ноги были устойчивы, прежде чем перенести вес. Мне казалось, что я делаю это мучительно медленно, но я на самом деле прошло всего несколько минут.
Наконец я подобрался достаточно близко к краю, чтобы услышать их голоса сквозь шум воды. По крайней мере, голос Хейдена. Возможно, Одри тоже что-то говорила, но разобрать было трудно.
Моя левая нога соскользнула с мокрого камня. Я втянул воздух и удержался, пальцы и предплечья болели от усилий. Каким-то чудом правая нога осталась на месте, и я осторожно нащупал другой выступ.
Вопреки здравому смыслу я посмотрел вниз.
Плохая идея.
Я был высоко. Жутко высоко, а безопасный бассейн находился далеко справа от меня. Если я упаду отсюда, то стану гамбургером.
Как и Одри, если он ее толкнет вниз.
Решимость сожгла весь страх. Одри была моей, и я сделаю все, что потребуется, чтобы защитить ее. Если я умру, спасая ее, пусть будет так. Но этого ублюдка я заберу с собой.
ГЛАВА 41
Одри
Столкнувшись с суровой возможностью своей смерти, я оказалась совершенно к этому не готова. Я боялась. Боялась до боли в животе. Но все это было слишком сюрреалистично. Убийственный взгляд Хейдена не мог быть реальным. Этого не может быть на самом деле.
Но это происходило.
— Ты должна была вернуться, не так ли? — сказал он, его тон был наполнен ядом. — Ты не могла просто исчезнуть и остаться в прошлом. Ты должна была стать той неудачницей, какой я всегда тебя считал.
Я открыла рот, чтобы ответить, но он продолжал говорить, его голос повышался с каждым словом.
— Со мной все было в порядке. Я был нормальным, просто жил своей жизнью. Мне не нужно было быть большой рыбой в пруду любого размера. Я не был тобой, мне не нужно было, чтобы люди меня обожали. У меня была хорошая работа и достойная жизнь, и я никогда не вспоминал о тебе. Ты уехала, и словно вся тяжесть мира свалилась с моих плеч. Я наконец-то смог дышать. Тебя вообще не существовало для меня.
От его ярости у меня заколотилось сердце.
— Я уехал из Пайнкреста, чтобы не видеть донора спермы и твою сучью мать, и все было хорошо. Ты знаешь, что я сделал, когда он умер?
Я покачала головой.
— Ничего. Я не праздновал и уж точно не скорбел. Я просто ходил на работу, потому что для меня это, блядь, не имело никакого значения.
— Похоже, теперь это имеет для тебя значение.
— Потому что тебе следовало держаться подальше. Я ни в чем не виноват. Если бы ты просто держалась подальше, как и должна была, мне бы не пришлось делать все это. Его глаза становились все более дикими с каждой секундой. — Я был нормальным парнем до того, как ты вернулась. Я никому не причинял вреда. И никогда бы не причинил. Ты вернулась и заставила меня сделать это.