Ребус снова кивнул.
— Вот этот будет погрубее остальных, — сказал Патулло, беря в руки гробик из Глазго. — И дерево другое. Три из сосны, а этот — глядите — из бальзы. Но соединения такие же, да и карандашные отметки на тех же местах.
— Значит, вы считаете, что это мог быть один и тот же человек?
— Ну, жизнью, конечно, не поручусь… — Патулло взял в руки еще один гроб. — А вот здесь несколько другие пропорции, да и стыки неаккуратные. Либо его делали второпях, либо работал другой человек.
Ребус посмотрел на гроб. Это был гробик из Фоллза.
— Значит, вы считаете — эти гробики сделали два разных человека? — спросила Уайли. Патулло кивнул, и она с шумом выдохнула воздух и закатила глаза. Ребус прекрасно ее понял. Если преступников двое, значит, вдвое увеличится количество работы, а вероятность успеха уменьшится раз в десять.
— Подражатель?… — предположил Ребус.
— Ничего не могу об этом сказать, — признался Патулло.
— А вот об этом?… — Джин запустила руку в свою сумочку и извлекла оттуда продолговатую картонную коробку, которую тут же открыла. Внутри, завернутый в какую-то мягкую ткань, лежал гробик с Трона Артура. Принести его Джин попросил Ребус, и, выкладывая драгоценный экспонат на стол, она невольно посмотрела на него. Этот взгляд подтверждал то, о чем она говорила Ребусу в кафе — поступая подобным образом, она рискует своей работой и карьерой. Если бы выяснилось, что Джин потихоньку умыкнула из музея один из экспонатов — или если, не дай бог, с ним бы что-нибудь случилось, — ей бы не поздоровилось. В лучшем случае ее бы просто уволили.
В ответ Ребус едва заметно кивнул, давая ей понять, что все помнит.
— Будьте, пожалуйста, осторожны, — предупредила Джин Патулло. — Эта вещь очень старая и хрупкая.
Девлин, а за ним и Уайли невольно привстали, чтобы получше рассмотреть гробик.
— Боже мой! — ахнул профессор. — Это именно та реликвия?
Джин только кивнула. Патулло не стал брать гроб в руки, а только наклонился так, что чуть ли не уткнулся в него носом.
— Как по-вашему, — проговорил Ребус, — мог ли этот гробик послужить образцом для тех, новых?
Патулло потер рукой щеку.
— Ну, эта конструкция, безусловно, более простая. Сработано хорошо, добротно сработано, но — посмотрите — стенки более прямые, а углы не такие острые. Гробы такой формы в наши дни больше не изготавливают. Да и крышка отделана коваными заклепками. — Он снова потер щеку и выпрямился, опершись рукой на край стола. — Нет, ваши гробы определенно не копии этого. Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать.
— Я видел эти реликвии, только под стеклом, — произнес профессор Девлин и шагнул вперед, чтобы занять место Патулло. Лучезарно улыбнувшись Джин, он добавил: — А знаете, у меня ведь есть своя теория относительно того, кто мог их смастерить…
Джин удивленно подняла бровь.
— Кто же?…
Дональд Девлин повернулся к Ребусу.
— Помните, инспектор, в музее Хирургического общества я обратил ваше внимание на портрет доктора Кеннетта Ловелла? — Дождавшись кивка Ребуса, профессор снова обратился к Джин. — Это ученый-анатом, который проводил посмертное вскрытие Уильяма Бёрка. Думаю, Ловелла до конца жизни мучила совесть из-за всей этой истории.
Джин явно заинтересовалась его словами.
— Ловелл сам покупал у Бёрка трупы?
Девлин покачал головой.
— Прямых свидетельств этого, разумеется, не существует, однако совершенно очевидно, что Ловелл, как и большинство хирургов той эпохи, был просто вынужден приобретать трупы сомнительного происхождения… и не задавать при этом слишком много вопросов. Но не об этом я хотел рассказать… Дело в том, что доктор Ловелл был еще и прекрасным столяром-краснодеревщиком.
— У профессора Девлина, — вставил Ребус, — есть стол его работы.
— Ловелл был хорошим человеком и добрым христианином, — сказал Девлин.
— И он символически захоранивал непогребенные тела? — спросила Джин.
Девлин пожал плечами и обвел всех присутствующих взглядом.
— Разумеется, доказательств у меня нет, но… — Он не договорил, словно осознав, что его воодушевление может со стороны выглядеть глупо.
— Очень любопытная версия, — признала Джин, но Девлину, очевидно, почудилось, что его просто подбадривают, и он нахохлился.