— Тоже ничего. По-видимому, оно уже мало кого интересует… — Грант внезапно оживился и принялся хлопать себя по карманам.
— Что случилось? — Шивон показалось, что он забыл дома какое-то лекарство.
— Мой мобильник. Наверное, я оставил его на столе.
— Не беда, ведь есть мой телефон…
— Но он же подключен к интернету. Что, если кто-нибудь будет нам звонить?
— Ну, оставит сообщение на «почтовом ящике».
— Может быть… — В голосе Гранта прозвучало сомнение. — Послушай, Шивон, насчет вчерашнего…
— Давай считать, что ничего не было, — быстро сказала она.
— Но ведь…
— Мне так хочется, понял? Ну, договорились?…
— Но ведь именно ты всегда говорила, что я…
— Тема закрыта, Грант. — Она повернулась к нему. — Я говорю совершенно серьезно. Либо мы больше не будем вспоминать об этом неприятном инциденте, либо я напишу докладную. Решай сам, что тебе больше по душе…
Грант начал что-то говорить, но оборвал себя на полуслове. Сложив руки на груди, он прислушивался к музыке, доносившейся из настроенной на волну «Вирджин AM» автомагнитолы. Шивон нравилась эта станция — она помогала ей проснуться. Грант предпочитал «Радио Шотландии» или «Радио-4», уделявшие больше времени новостям, но Шивон решительно пресекла его попытки переключить приемник на другую волну. «Это моя машина и мое радио», — вот и все, что она сказала.
Сейчас Грант попросил ее еще раз рассказать об утреннем звонке Уотсона. Боясь, что он снова заговорит о вчерашнем, если она откажется, Шивон исполнила его просьбу.
Пока она говорила, Грант сосредоточенно потягивал кофе. Несмотря на отсутствие солнца, он был в солнечных очках в черепаховой оправе.
— Что ж, версия старины Уотсона звучит весьма и весьма неплохо, — признал Грант, когда она закончила.
— Я уверена, что это и есть ответ, — сказала Шивон.
— Слишком уж просто…
Она фыркнула.
— Настолько просто, что мы едва не сели в лужу.
Грант пожал плечами.
— Я имел в виду, что этот ответ не требовал ни сообразительности, ни особого напряжения ума. Такую вещь либо знаешь, либо нет.
— Что ж, ты сам сказал, что эта загадка — совсем иного рода.
— Я вот о чем думаю… Были ли среди знакомых Филиппы Бальфур каменщики? Или масоны, если на то пошло.
— При чем тут это?
— Как — при чем? Вспомни, как мы нашли этот ответ: мы обратились за помощью к членам масонской Ложи, и один из них случайно, заметь — случайно, знал, о чем идет речь, потому что писал диссертацию о тамплиерах. Кто же подсказал ответ Филиппе?…
— Не забывай — в университете она изучала историю искусств.
— Верно. Думаешь, она сталкивалась с описанием Рослинской церкви?
— Возможно.
— А как ты думаешь, Сфинкс об этом знал?
— Откуда ему знать!
— А может, она сама сообщила ему какие-то сведения о себе?
— Может быть, только зачем?
— Ясно, незачем! И все-таки, если бы она не изучала историю искусств, она бы никогда не смогла отгадать эту загадку и добраться до четвертого уровня. Ты понимаешь, к чему я клоню?
— К тому, что решение этой загадки требовало узкоспециальных познаний, то есть, иными словами, она была специально рассчитана на такого человека, как Филиппа.
— Что-то вроде того. Если принять это положение за отправной пункт, мы получаем две возможности. О первой я уже говорил: Филиппа сама сообщила Сфинксу, что учится в университете на факультете истории искусств. Вторая возможность заключается в том, что он с самого начала знал, что Флипси — это Филиппа Бальфур, что она учится на факультете истории искусств и что ей не составит труда найти ответ на подобный вопрос, так как университетский курс включает изучение интереснейших исторических памятников Шотландии.
Теперь Шивон поняла, что имел в виду Грант.
— Ты хочешь сказать, что Сфинкс с ней знаком? — сказала она. — Что под этой дурацкой кличкой скрывается кто-то из ее друзей?
— Именно скрывается, — ответил Грант и посмотрел на нее поверх очков. — Я, во всяком случае, не удивлюсь, если выяснится, что Раналд Марр тоже является членом Ложи — слишком высокое положение он занимает. Такие люди, как он…
— Я, пожалуй, тоже не удивлюсь, — согласилась Шивон. — Что ж, когда вернемся в город, съездим к нему еще раз и спросим…
Свернув с главной дороги, они въехали в Рослин, и Шивон припарковала машину возле сувенирной лавки напротив церковных ворот, но их ждало разочарование: ворота оказались заперты.
— Открывается в десять, — прочел Грант на табличке. — Сколько времени у нас еще осталось?