— Мы по-прежнему не знаем, было ли это похищение, — напомнил Ребус.
— Ну, это все равно! Я…
— Послушайте, мисс Доддс… Би!.. — Ребус строго посмотрел на нее. — Я прошу вас никому не рассказывать о нашем разговоре. Это очень важно.
Биверли Доддс кивнула в знак того, что все поняла, но Ребус не сомневался — не пройдет и пяти минут после их отъезда, как она уже будет названивать своему приятелю Холли. Ребус отодвинул от себя чашку с недопитым чаем.
Джин поняла намек.
— Пожалуй, нам пора, — сказала она, аккуратно поставив свою чашку в мойку. — Спасибо, мисс Доддс, мне все очень понравилось.
— Не за что, мисс Берчилл. Это я должна благодарить вас за то, что купили браслет. За сегодня это уже третья проданная вещь.
Когда Ребус и Джин шли к оставленной на боковой дорожке машине, по улице мимо них пронеслись два запыленных автомобиля. «Отдыхающие, — подумал Ребус. — Отдыхающие спешат взглянуть на знаменитый водопад. На обратном пути они, конечно же, заглянут к мисс Доддс, чтобы своими глазами увидеть таинственную куклу, и, возможно, купят пару кривобоких горшков, покрытых голубой глазурью…»
— Ну, что ты по поводу всего этого думаешь? — спросила Джин и, устроившись на пассажирском сиденье, подняла к глазам руку с браслетом, чтобы получше его рассмотреть.
— Пока ничего, — солгал Ребус. Он решил не разворачиваться, а проехать деревню насквозь. «Ровер» и «БМВ» обсыхали в лучах вечернего солнца. На крыльце коттеджа Биверли Доддс стояла молодая супружеская пара с двумя детьми; муж держал в руке видеокамеру. На травянистой лужайке перед Прилужьем трое мальчишек — в том числе, вероятно, те двое, которых Ребус видел в прошлый приезд — гоняли мяч. Проезжая мимо, Ребус притормозил и, опустив стекло, окликнул ребят. Мальчишки посмотрели на него, но и не подумали прерывать игру. Тогда Ребус вылез из машины, предупредив Джин, что сейчас вернется.
— Привет, — сказал он, приблизившись к игрокам.
— Вы кто? — подозрительно спросил худой парень с выпирающими ребрами и по-мальчишески тонкими руками, пальцы которых были сжаты в кулаки. Голова его была обрита наголо; когда же он, щурясь от солнца, посмотрел на Ребуса, вся его щуплая фигурка выражала недоверие и агрессию.
— Я из полиции, — сказал Ребус.
— Мы ничего не сделали!
— Примите мои поздравления.
Парень с силой ударил по мячу; тот врезался в ляжку второму мальчишке. Третий подросток хрипло засмеялся.
— Я слышал, в этих краях недавно произошла серия мелких краж. Вы, случайно, ничего об этом не знаете?
Парень оценивающе посмотрел на Ребуса.
— Так мы и сказали, накося выкуси!..
— Что тебе выкусить, сынок? Может, яйца?
Подросток криво ухмыльнулся.
— Ну так как? — снова спросил Ребус. — Знаешь хотя бы, кто испоганил церковь?
— Нет, — коротко ответил футболист.
— Нет?! — Ребус притворился удивленным. — Ну ладно, даю тебе последний шанс: как насчет игрушечного гробика, который нашли здесь у водопада?
— А что — насчет гробика?
— Ты его видел?
Подросток покачал головой.
— Скажи, пусть он от тебя отстанет, Чек! — посоветовал один из его друзей.
— Чек?… Ах, тебя зовут Чек… — Ребус сделал небольшую паузу, давая парню понять: сведения о его кличке подшиты в невидимое досье.
— Я никогда не видел этой штуки, — сказал Чек. — Не к ней же мне идти, правда?…
— Почему бы нет?
— Потому что она того!
— В каком смысле — того?
Чек начал терять терпение. Каким-то образом легавому удалось втянуть его в разговор.
— Просто — того, как все эти…
— Все эти бабы — трахнутые, — пришел ему на помощь товарищ. — Идем, Чек.
И, захватив мяч, трое ребят быстро зашагали прочь. Ребус проводил их взглядом, но Чек так и не обернулся.
Вернувшись к машине, Ребус увидел, что оконное стекло со стороны Джин открыто.
— Все в порядке, — сказал он. — Просто я, наверное, не умею допрашивать младенцев.
Она улыбнулась.
— Что там этот младенец говорил про баб?…
Ребус включил зажигание и повернулся к ней.
— Он имел в виду — трахнутые по голове.
Джин снова улыбнулась.
Вечером того же дня Ребус стоял на тротуаре напротив квартиры Филиппы Бальфур. Ключи все еще лежали у него в кармане, но заходить внутрь он не собирался. Только не после того, как его застал здесь отец Филиппы. Кто-то закрыл ставни в гостиной и спальне, и теперь в квартиру не проникало ни единого лучика света.