Сами цели на экране радара не просматривались, значит, самолеты противника находились как минимум в тридцати километрах от него. Установленный на борту «Миража» радар «Сирано-IV» французского производства позволял обнаруживать более крупные объекты и на расстоянии пятидесяти километров, но у транспортных самолетов нет радиолокационной системы управления огнем. Выходит, летят истребители.
Он снова проверил систему бортового оповещения — сигналы радаров противника исчезли. Интересно. Либо бандиты выключили свои радиолокационные системы, либо повернули назад.
Стегман надеялся, что они все еще здесь: он мечтал о новых сбитых самолетах.
Южноафриканский пилот переключил бортовую радиостанцию на другую частоту.
— «Спрингбок», я — ведущий «Пантеры».
Дежурный офицер, сидящий за восемьсот километров к югу от него, на базе ВВС в Апингтоне, ответил без промедления.
В нескольких скупых фразах Стегман описал ситуацию и подтвердил, что понял решение Апингтона прислать еще два истребителя для поддержки. Решение, конечно, хорошее, но лишенное смысла: от базы в Апингтоне было пятьдесят минут лету. Они с де Фертом могли рассчитывать только на себя.
Он решил не идти на сближение на большой скорости, слишком дорого было горючее, к тому же в его задачи входила блокада Виндхука. Может, это отвлекающий маневр, чтобы увести их в сторону и тем самым дать возможность, пока не обнаруженным транспортным самолетам приземлиться или взлететь.
Вот они. На экране радара появились четыре светящиеся точки: самолеты противника. Он скосил глаза на экран, пытаясь извлечь как можно больше информации из этих крохотных сигналов. Похоже, бандиты летят на меньшей высоте и с большой скоростью. С чертовски высокой скоростью. Даже при его относительно низкой крейсерской скорости они приближались со скоростью более двух тысяч километров в час! И тут он понял, что бандиты, должно быть, летят на форсаже.
— Собираюсь вступить в бой! Иду на сближение! Сбросить баки! — Резким движением Стегман перевел вперед рычаг управления двигателями и зафиксировал радар на головной машине противника. Когда шум мотора усилился, он нажал кнопку, сбрасывая пустые топливные баки, установленные на крыльях. Обычно их оставляли для повторного использования, но их размеры и вес снижали скорость истребителя. Так что вступать в бой, не сбросив пустые баки, было равносильно выходу на боксерский ринг с гирей на ноге.
Он проверил гашетки и выбрал для атаки установленную с левого борта ракету «кукри»[14] с тепловой головкой самонаведения, предназначенную для ближнего боя. Но чтобы выпустить ее, он должен подойти поближе. На «Мираже» было четыре таких ракеты и еще 30-миллиметровая пушка.
Система бортового оповещения опять запищала, снова заработали радиолокационные системы самолетов противника. Поскольку его наверняка засекли еще раньше, сейчас их включили для единственной цели — атаки ракетами с дальнего расстояния.
Надо предупредить де Ферта.
— Вертушка! Уходи!
Сделав быстрый, глубокий вдох, Стегман поставил на максимум рычаг управления двигателями, переходя на форсаж. «Вертушка» было кодовым названием, обозначающим ракетную атаку. Он почувствовал, как его тряхнуло и услышал мощный рев — это из реактивного сопла вырвался сноп пламени, придав машине ускорение. Скорость самолета резко возросла, достигнув тысячи двухсот километров в час.
Он оглядел небо в поисках следов от пролетевших ракет, лихорадочно вспоминая их характеристики. Согласно разведданным, они были достаточно эффективны, и уйти от них можно было с помощью совмещения действия дипольных отражателей с крутыми виражами.
Стегман надеялся, что его собственная скорость плюс скорость ракеты создадут такую суммарную скорость, что ракета не сможет среагировать на резкий вираж, совершенный в последнюю секунду. А если еще учесть покрытые металлом куски пластмассы, которые будут посылать ложные сигналы на РЛС противника, ракета наверняка потеряет цель. По крайней мере, так ему говорили.