— На бойце все должно быть по форме, а то надвинется на глаза — врага не увидишь.
Поскрипывая валенками, суетились командиры рот и взводов, старшины раздавали котелки и кружки. Бойцы щедро дымили козьими ножками — выдали недельный паек махорки. От красноармейцев пахло мылом, баней и новым шинельным сукном: подразделения наспех проходили санобработку.
Пробежала девушка в полушубке, закутанная до глаз в теплый платок. Бойцы щелкали языками, и каждый приглашал ее к себе под шинель погреться.
Впереди кто-то закричал:
— …оой-ся! — И все стали строиться поротно в колонну.
Разговоры стихли. Колонна замерла на снегу. Только над головами клубился пар от человеческого дыхания.
Колонна двинулась, и тотчас же заскрипел под ногами снег, кто-то звякнул котелком, кто-то споткнулся и упал, зарывшись носом в снег. Его тут же спросили, что нашел, и все захохотали.
— Поспеть бы к тому времени, когда фашист уже драпать начнет.
— Кто-то будет прорубь рубить, а ты водичку пить?
— Говорят, наступление по всему фронту…
— «Катюш» понавезли — земли не видать! Как заиграют — немцев глухих из окопов вытаскивают.
— Кончились его деньки на русской земле…
— А мне из дому пишут — уже к весне готовятся. Еще когда эта весна, о-го-го-го?
— Абдулаев!
— Слушаю…
— Бери пулемет.
— Товарищ командир, зачем Абдулаев? Один человек — один котелок, каша — всем одинаково дает: Громов — котелок, Абдулаев — котелок. Зачем Абдулаев все время пулемет таскать?
— Прекратить разговоры!
Абдулаев с глухим ропотом берет на плечи пулемет, сердито шепчет маленькому Громову:
— Кашу давай, давай. Котелок большой. Пулемет таскать брюхо болит. Нехороший человек.
Абдулаев на целую голову выше всех, и когда он шагает в колонне с пулеметом на плечах, то кажется, что он несет черный крест немцам на погибель.
Он идет в одном ряду с Тимком, Митяем и Марком. Воюет он уже давно, с самого начала войны. Отступал от западной границы Украины, был дважды в окружении, дважды ранен и отлеживался в госпиталях. Особенно дружит он с Митяем. Митяй — человек хозяйственный, у него в вещевом мешке домашнее сало, колбаса, сахар, запасные портянки и рукавицы. Все это выменяно на махорку. Митяй из раскольников и поганого зелья не употребляет. Махорку меняет на продукты и Абдулаев. Лучшего менялы не найдешь в дивизии. Кто-то пустил слух, что Абдулаев происходит из древнего рода бухарских купцов. Вряд ли это правда, потому что он татарин, а не узбек. Вообще за Абдулаевым ходит слава восточного чародея и мага. У него удивительный нюх на продукты и вещи, его знают старшины всех подразделений.
Часто старшины брали Абдулаева в помощники, когда отправлялись на полковые склады получать продовольствие для бойцов. Тогда в мешках старшин обязательно оказывалось продуктов намного больше, чем следовало, а на складах — меньше, и была мысль перевести Абдулаева в роту снабжения. Но от этого он решительно отказался, так как его место в боевой роте, а если нужно что-либо сделать для снабжения, то он все устроит в порядке шефства. На том и порешили.
Впереди шел командир роты лейтенант Моргунов. Меж серыми шинелями резко выделялся его белый полушубок, командир был совсем молод, жалостлив к бойцам и застенчив. Никто не знал, что когда рота собиралась на фронт, на вещевых складах не нашлось для него ни валенок, ни рукавиц — все было ему слишком велико. Но выход нашли: полковая медсестра отдала ему крохотные валеночки и рукавички, и они оказались впору Моргунову. Он никогда не ругался и краснел всякий раз, когда при нем ругались другие. Говорили, будто бы он сын известного сибирского профессора.
Лейтенант никогда не рассказывал о своих боевых подвигах, хотя все видели на его груди два боевых ордена и замечали, что он слегка прихрамывает на левую ногу. Замечали еще одно — он почти не улыбался при бойцах и совсем не улыбался при женщинах: хотел казаться более солидным, чем был на самом деле.
Бойцы очень его любили, так как он ими дорожил и отстаивал их перед высшим начальством так остро и принципиально, что порой даже впадал в немилость. Он разработал свой особый план занятий с ротой и свою систему, которая не была согласована и утверждена штабом. Система эта заключалась в том, что Моргунов почти целиком отбросил «ать-два», то есть строевые занятия «коротким коли» или «длинным коли», а все время учил бойцов тому, как вести себя в боевой обстановке. На фронте он видел, что большинство людей гибнет от неумения использовать местность для обороны и наступления, от неосведомленности во взаимодействии родов войск, боязни ближних боев, авиации и танков,— и он делал все для того, чтобы пехотинец был царем поля боя.