Отец и мать очень много работали. На отдых и сон оставалось 4-6 часов в сутки. Не знаю, то ли они, в самом деле, хотели разбогатеть, то ли нас хотели накормить досыта, но работали, напрягая все силы. Даже в воскресенье и престольные праздники, что в то время считалось за великий грех. А жили голодно.
Об одежде и говорить нечего. Если были самотканые штаны и рубаха без заплат, да еще и окрашенная крушиновой или ольховой корой, считалось за благо. Другие и этого не имели. Обувались в лапти. Суконные, из самотканого сукна, портянки считались роскошью. Лапти каждый плел себе сам. Дети этому ремеслу обучались уже в 6-7 лет.
Основным продуктом питания была картошка. Ее варили всегда нечищеную. Поставит мать чугун с картошкой на стол. Перед каждым на стол насыпалась щепотка соли, выдавался кусок хлеба и тут уж не зевай. На обед подавался картофельный суп - это блюдо называлось картошкой и подавалось на второе, а на первое - щи, называлось оно капустой. Сборная «капуста» для щей квасилась осенью, правда была она без основного продукта - капусты. Входили туда свекла, редька, брюква и репа. И «картошка» и «капуста» заправлялись свиным шпиком. В большой горшок, а еда готовилась на весь день, опускался кусок шпика граммов примерно сто. Когда суп был готов, мать вынимала шпик на тарелку, растирала его ложкой и опускала в горшок. Но это случалось не всегда. Два дня в неделю - среда и пятница - были постными. А в году еще было три поста. Перед рождеством шесть недель, перед пасхой семь-восемь недель и перед Петровым днем - две недели. В постные дни даже молоко не разрешалось есть. Суп и щи ели с постным маслом. На большую семейную миску варева полагалась одна столовая ложка льняного масла. На поверхности супа плавали масляные «пятаки». Но какой был запах! Для запаха масло жарили на сковородке с луком.
Хлеб мать пекла из картошки, добавляя немного муки, а мука мололась изо ржи, ячменя или овса с добавкой сушеных картофельный очисток и льняной мякины. Весной в хлеб добавлялась лебеда, головки клевера и стручки хвоща. Сейчас не всякий сможет представить, что это был за хлеб. Похож он был на оконную замазку, только фракции покрупнее. А корка при выпечке трескалась и отделялась от мякоти. Вот, за эту корку, которая была нашим лакомством, нам часто попадало. Стоило матери отвернуться, как мы сдирали с буханки корку и на печь. И даже такой хлеб нам выдавали по порциям.
В деревне ходил анекдот. В избу крестьянки зашел уполномоченный райисполкома и похвалил хозяйку - «Правильно, хозяйка, делаешь, что под печи глиной смазываешь». - «Да нет, товарищ начальник, это я хлеб из печи вынимаю».
У нас, детей, постоянно было желание заболеть. Больного кормили отдельно. Давалось сырое или вареное яйцо или кусок хлеба с маслом.
А с каким нетерпением ждали престольных праздников! В праздничные дни на стол подавалось свиное сало, масло, хлеб с меньшим количеством примесей, а на Пасху, Троицу и Петров день варили каждому по два-три яйца!
Правда, весной и летом было полегче. Добавлялся подножный корм. Ели все. Стручки хвоща, сурепку, корни осоки, щавель, заячью капусту, ягоды зеленые и зрелые, плоды дикой яблони, ягоды крушины, скоблили и ели камбий деревьев - осины и ольхи. Ели и колоски ржи. И многое другое. А уже к середине лета поспевал горох и овощи…
Осень 1941 года. Разведка.
Вот и вспомнилась мне корка деревенского хлеба, даже запахом капустных листьев, на которых хлеб сажали в печь, потянуло.
- Вот что, Сережа, - сказал я Киселеву - ты иди в лес, вдоль реки, насобирай стеблей осоки, а может быть, найдешь заячьей капусты или еще что-нибудь съедобное, а Саранин принесет воды. Только будьте осторожны.
Киселев и Саранин покинули наш наблюдательный пункт. Не прошло и пяти минут после их ухода, как в лагере врага началось движение. Солдаты по одному и группами выходили на дорогу и вглядывались вдаль. Неожиданно двое перешли по мосту и стали осторожно продвигаться по берегу. Я замер. Неужели они заметили Саранина? Если так, то вся операция может сорваться! Что предпринять? Я, конечно, мог бы без труда их уничтожить. В то время у меня была автоматическая винтовка СВТ. Мне нравилась ее скорострельность и точность боя. Она позволяла прицельно стрелять через 1-2 секунды. А стрелял я хорошо. На лету убивал ворону. Открой я стрельбу, один, без сомнения, был бы убит с первого выстрела, и второй немец не успел бы опомниться, как я бы выстрелил снова. Но это привлечет внимание не только охраны моста, но и немцев в проходящих по дороге колоннах. Кроме того охрана, надо полагать, имеет связь с каким-то гарнизоном. Пройдя метров 100, гитлеровцы остановились, что-то долго рассматривали в прибрежных зарослях лозняка, затем прошли еще немного, почти вышли на линию наблюдения и повернули назад. Стук сердца стал утихать.