Выбрать главу

Эта книга в определённой степени является попыткой уловить некоторые неоднозначные реалии войны. Любой человек, воевавший во Вьетнаме, не может не признать (не обманывая сам себя), что был не в силах устоять перед великой притягательностью боя, и получал от этого удовольствие. Удовольствие, конечно, странное, потому что оно было смешано со столь же сильной болью. Под огнём жизненные силы человека возрастали пропорционально близости смерти, и чем страшнее было человеку, тем большим был его душевный подъём. Чувства обострялись, и рассудок начинал воспринимать происходящее настолько остро, что это доставляло одновременно и радость, и муку. Действительность воспринималась примерно так же обострённо, как после приёма наркотиков. И привыкание к этому происходило так же, как у наркоманов, потому что в таком состоянии всё остальное, что может предложить жизнь по части наслаждений или мучений, кажется банальным и скучным.

Я попытался также описать те очень близкие отношения, что складываются между людьми в пехотных батальонах, где бойцы привязываются друг к другу совсем как влюблённые, а по сути, ещё крепче. Эти отношения не требуют взаимности, клятв о силе своих чувств, бесконечных тому подтверждений, в которых нуждается любовь между мужчиной и женщиной. В отличие от брака, эту связь не могут разрушить ни слова, ни скука, ни развод — только смерть. Иногда даже смерть сдаётся перед её силой. Двое моих друзей погибли, пытаясь вытащить тела убитых подчинённых с поля боя. Такая преданность, бесхитростная и бескорыстная, это ощущение неразрывной связи между людьми, была одним из достойных явлений, которые мы наблюдали в условиях того конфликта, во всех других отношениях примечательного своей бесчеловечностью.

И всё же настолько сердечные отношения были бы невозможны, если бы война не была такой жестокой. Поля сражений во Вьетнаме были плавильным тиглем, в котором целое поколение американских солдат сливалось в одно целое, сообща противостоя смерти и деля трудности, опасности и страхи. Сам безобразный облик войны, убогость ежедневного существования, моральная деградация, порождавшаяся необходимостью пополнять списки убитых солдат противника, сплачивали нас ещё больше. Наше товарищество позволяло нам жить и сохранять хоть какие-то крупицы человечности.

Был ещё один аспект войны во Вьетнаме, который отличал её от других конфликтов, в которых принимала участие Америка — это её абсолютная дикость. Я имею в виду ту дикость, которая толкала американских солдат — добропорядочных деревенских парней, выросших на фермах где-нибудь в Айове — на убийство гражданских лиц и пленных. Последняя глава этой книги посвящена в основном этой теме. Я ставил перед собою цель не раскрывать сложность процессов, которые в моём случае привели к убийству, но показать на собственном примере и примере нескольких других людей, как война по самой своей природе способна пробуждать психопатическое зверство в людях, на первый взгляд движимых нормальными побуждениями.

Жестокость американцев во Вьетнаме зачастую преувеличивают, и преувеличение здесь не в масштабах, а в причинах. Есть два наиболее популярных объяснения причин, сделавших возможными такие вопиющие случаи, как инцидент в деревне Милай. Первое — расистская теория, предполагающая, что американский солдат запросто убивал азиатов потому, что не считал их за людей, и второе — теория «наследия фронтира»[4], согласно которой он жесток от рождения, и для реализации его инстинктов к убийству необходим лишь повод в виде войны.

В каждом из этих объяснений, как и в любом обобщении, есть элемент истины, однако ни в том, ни в другом не учитывается то, насколько часто вьетконговцы и солдаты АРВ по-варварски обращались со своим собственным народом, не упоминается о преступлениях, совершённых корейской дивизией — самой, наверное, кровожадной во Вьетнаме, и о том, что творили французы во время первой войны в Индокитае.

Зло таилось не в людях, — если не углубляться в рассуждения о том, что в каждом человеке живёт дьявол — а в тех обстоятельствах, в которых нам приходилось жить и воевать. В военном конфликте во Вьетнаме соединились самые ожесточённые формы войны, гражданская война и революция, усугублявшиеся яростным характером войны в джунглях. Ещё до нашего прибытия за двадцать лет терроризма и братоубийства с моральной карты страны было стёрто большинство моральных ориентиров. И коммунисты, и правительственные силовые структуры считали беспощадность необходимостью, если не добродетелью. Зверские преступления, как во имя каких-либо принципов, так и из желания отомстить, были на полях сражений во Вьетнаме таким же обыденным явлением, как воронки от снарядов и колючая проволока. Морпехи из нашей бригады не были по природе своей жестоки, но вскоре после высадки в Дананге они поняли, что если, к примеру, человек попадёт в плен, то ожидать особо милосердного отношения ему во Вьетнаме не следует. А если уж человек не ждёт милосердия от других, то он, рано или поздно, и сам избавится от милосердных побуждений.