Брюнетка, видя глядящего на нее молодого полицейского, инстинктивно поправила непослушные пряди. Нельзя сказать, чтобы это сильно помогло, потому что не мытые, похоже, уже несколько дней волосы не слушались и снова спадали на лицо.
- Куда вы хотите идти? – спросил наконец-то Новак, прерывая невыносимо тянущееся молчание.
- Я же говорила – мне нужно во Львов.
- Так ведь там уже немцы. Немцы и большевики, - тут же поправился он, вспомнив утреннее сообщение из радио.
- Ничего, - ответила женщина. – Это не имеет значения. Я обязана.
- Но зачем? – не сдавался мужчина. – Не лучше ли задержаться где-нибудь в деревне, переждать всю эту катавасию? А то еще попадете в руки немцев. Кто знает, как они к вам отнесутся...
- Вы этого не поймете, - бесстрастным тоном заявила женщина.
- Я... не пойму? – возмутился Новак. – Чего это я не пойму? Что тут такого сложного? – настаивал он.
- Там... – женщина сделала паузу, чтобы зачерпнуть воздуха. А может она лишь хотела таким способом скрыть собственное волнение. – Там остались мои доченьки. Я обязана идти к ним.
- А они знают, что вас выпустили из тюрьмы?
Брюнетка долгое время вглядывалась в полицейского, словно не понимала смысла заданного им вопроса. Наконец-то до нее дошло, что тот может иметь в виду, и ответила, снова настолько тихо, что ее голос чуть ли не утонул в предвечернем шуме:
- Не знаю.
Полицейскому стало жалко этой женщины – не убийцы, но матери, которую на долгие годы лишили возможности видеться с детьми. В его голове путались противоречивые мысли. "А возможно ли, что она и вправду убила? Чтобы совершила столь чудовищное преступление, которое ей приписали и за которое осудили на строжайшее заключение?"
- Я проведу вас, - сказал он бессознательно, с изумлением констатируя собственные слова. – Покажу дорогу.
- Вам не обязательно идти со мной, просто скажите – куда.
- Но ведь вы же не можете идти по основному тракту. Там сотни беженцев. Снова кто-нибудь вас узнает и...
- Вы боитесь, что тогда вас рядом не будет, и кому-нибудь удастся повесить меня на ближайшем дереве? – говоря это, она нежно коснулась пальцами его щеки. Жест был невинный, чуть ли не материнский, но мужчина отскочил, будто ошпаренный. Рука у нее была неприятная, шершавая. Это напомнило Новаку мозолистые руки отца, который целыми днями проводил в поле, стараясь заработать на жизнь и учебу детям.
Только его отец никогда и никого не убивал. Новак не слышал, чтобы он вообще кому-либо сделал что-либо плохое.
Нервным жестом он поправил мундир и оттер ладонью покрытый каплями пота лоб.
- Прошу прощения, - сказала женщина.
- Ничего страшного, - ответил парень, тем не менее, пытаясь не встречаться взглядами. – Давайте-ка уже пойдем. Скоро станет темно.
Через четверть часа пути дома сделались реже, брусчатка уступила место гравию. Вдалеке можно было видеть зеленеющий в свете заходящего солнца луг, а ха ним – лиственный лес.
Шли они молча, полицейский в нескольких метрах перед женщиной, которая – что Новак прекрасно слышал - дышала все громче и тяжелее. Но она не жаловалась. Даже не спросила, есть ли у него что-нибудь пить или есть, хотя должна была испытывать жажду, раз и он сам – намного моложе и сильнее, чем она – ее испытывал.
Когда они вышли из леса, Альбин несколько сбавил шаг и подождал, пока женщина не поравняется с ним.
- Километра через три будет деревня, - сообщил он, а поскольку женщина лишь молча глядела на него, прибавил: - Я думаю, пани следует задержаться там. Хозяева наверняка разрешат переспать. Уж если не в доме, то в сарае, на сене.
Иллюстрация: Йоанна Петрученко
Женщина лишь согласно кивнула, но не отозвалась ни словом. Только лишь когда они уже подходили к калитке какого-то двора, сказала:
- А если бы пан пошел туда со мной?... Пану ведь не откажут...
Полицейский уже собрался было послать ее к черту, когда увидел выходящего из покрытого дранкой домишки немолодого уже хозяина. Тот напомнил ему отца, хотя был чуточку выше и старше. Мужчина подошел к изгороди и окинул подошедших неприязненным взглядом. Но как только увидел полицейский мундир, тут же настороженность сменилась уважением.
- Что-нибудь случилось, пан старший сержант?
- Да ничего такого, что могло бы возбудить подозрения, - ответил на это Новак.
- А эта вот пани? – крестьянин движением головы указал на женщину, опершуюся спиной о плетень.