— Может, нам в Мугреево уехать? — спросила мать. — Поместье-то наше совсем захудало. Да и на подаренное государем село Нижний Ландех посмотреть надобно. Хозяйство большое — двадцать деревень, семь починков да двенадцать пустошей.
— Не время сейчас! — покачал головой Пожарский. — В тех краях Лисовский со своими разбойниками лазит. Жаль, что я прошлой зимой его не достал... В Москве сейчас спокойнее всего. Князь Скопин со своим войском уже на подходе. Скоро он и Жигимонта, глядишь, от Смоленска отгонит.
— А самозванец? — с тревогой спросила мать.
— Для его острастки государь лучших военачальников воеводами по городам вокруг Калуги разослал, — снова не без горделивой нотки ответил князь и перешёл к хозяйственным делам: — По весне, дай Бог, суздальские земли от воров очистятся, тогда и поедете. А там, глядишь, к лету и ко мне на жильё переберётесь. С вами для защиты оставляю Надею. Да и пора младших — Фёдора да Ивана к военному делу приучать.
— А Петра? — спросила жена.
— Петра я возьму с собой! — твёрдо ответил Пожарский.
— Ему же и шестнадцати нет! — воскликнула Прасковья Варфоломеевна.
— Самая пора. Мне десять было, когда я княжить начал. А мои сыновья должны быть воинами не хуже меня! Лучше не мешкайте, готовьте для нас с Петром что нужно.
Наутро Пожарский со своим маленьким конным отрядом выступил в поход. За день он преодолел расстояние, отделявшее Зарайскую крепость от Москвы. Здесь его ждали. На площади собрались и ратники, и служилые люди, и посадские. Приехали поприветствовать воеводу окрестные дворяне. Князь убедился, что его имя здесь хорошо известно с той поры, как в расположенном невдалеке селе Высоком он наголову разгромил Лисовского.
Когда Пожарский, устроившись в кремле, вышел к ожидавшим его людям, первый вопрос был: не вернутся ли ляхи?
Князь лукавить не стал:
— Могут и вернуться. Могут и казаки от самозванца набежать. И пощады не ждите — после неудачи под Москвой они ещё пуще злодействовать будут.
— Что же делать? — со страхом застонали в толпе.
Пожарский ободряюще улыбнулся:
— Главное — не падать духом. Пословицу знаете: «На Господа надейся, а сам не плошай». Всегда надо быть готовыми дать отпор разбойникам.
— Где ж нам с вилами? — уныло возразил какой-то мужичонка в рваном треухе.
— А вон стрельцы на что? Гляди, какие ребята! Орлы! Такие любого Лисовского разобьют.
Стрельцы, стоявшие кто как, опершись о берданки, гордо приосанились.
— Молодцы, что говорить! — продолжал тот же мужичонка, видать самый бойкий из всех. — Так мало их! Им крепость бы удержать. А как нам быть?
— Я вот что вам предлагаю, — заметил Пожарский, — весь хлеб, что вы сейчас по лесам да оврагам прячете, в кремль свезти, а весной, когда сеять будете, его возьмёте. Так надёжнее будет. А то, скажем, на тебя, не дай Боже, лях нападёт, приставит саблю к шее, ты же ему откроешь, где запасы хранишь, да ещё и покажешь. А он тебе в благодарность башку и снесёт. А коль в кремле зерно-то, пусть оттуда его берёт. Глядишь, зубы и обломает.
— Мудро говоришь, князь, — заговорили одобрительно.
— Лучше, конечно, ни ляху, ни казаку не попадаться, — продолжал воевода. — А что для этого надо? Кремль у нас хороший, каменный, любую осаду выдержит. Но места в нём мало. Дай Бог стрельцам разместиться. А куда посадским да крестьянам прятаться? Крепость-то дырявая. Вон там стена завалена, здесь вал поосыпался. Значит, надо, не мешкая, крепость укрепить. И ещё. Вон сколько мужиков здоровых. Надо оружием запастись — копьями и рогатинами, да и топоры сгодятся. А бою обучим, не впервой.
Незаметно текли дни в трудах. Избранные от посада доверенные люди принимали добро, раскладывая в амбары и подземелья кремля, везли брёвна и камни для стен, как потеплело, углубили ров. К счастью, враг близко не подходил. Лазутчики доносили о небольших группах всадников, но те в бой вступать не решались.
Пожарский тем временем списался с соседями — воеводами Коломны, Каширы, Переяславля Рязанского. Особенно рад был Пожарскому Прокопий Ляпунов и обещал вскорости приехать.
Но приехал не он, а его племянник. Даже не приехал, а примчался. Оставив взмыленного коня у крыльца, вбежал в горницу, выкрикнул:
— Скопина убили!
— Как убили? — вскочил Пожарский. — Кто?
— Дядя мой тебе грамоту прислал, зовёт на Шуйского идти.
Пожарский оглядел Фёдора. Был тот погодком его Петра, такой же ещё несуразный, с длинными руками и ногами.
— Сядь, коль в гости приехал! — строго сказал князь. — Я сейчас сына кликну, познакомитесь.