— Как же ты здесь один будешь?
— Ну, и не один, со мной будут Пётр и Фёдор! — ласково посмеивался Дмитрий. — Погляди, какие дубки ладные выросли. С ними и беда не страшна — оборонят отца. Как, обороните?
Старший, Пётр, ответил ломающимся баском:
— Обороним. Чай, сам учил нас, как саблю держать.
— Ну, ну, — притворно нахмурив брови, сказал отец, — не хвастайся, едучи на рать.
— Раньше за одного боялась, а теперь вот за троих приходится, — вздохнула жена.
— Прав Митрий, — твёрдо вмешалась мать, Мария Фёдоровна. — Я чаю, он снова в поле собрался, с литвой воевать, чтоб в Москве их духу не было! Так ли думаю?
— Правильно, матушка, думаешь! — удивлённо ответил князь, не понимая, каким образом мать угадывает его самые сокровенные мысли.
— А коли так, — продолжала мать, — ему такой хвост только мешать будет. Погляди, Прасковья, одни бабы — мы с тобой да дочери одна меньше другой — Ксения, Анастасия, Елена. Один мужичок остаётся с нами — Ваня, да и тому восьми нет!
— Я вам дядьку Надею в провожатые дам! — пообещал князь. — А как дела справлю, сразу же к вам сам приеду...
Проводив семью, Пожарский отправился в Пронск, где сговорился встретиться для совета с Прокопием Ляпуновым.
В крепости осталась лишь незначительная часть гарнизона: князь не ждал опасности ниоткуда.
Однако, подойдя со своим отрядом к Пронску, Пожарский обнаружил, что Ляпунов сидит в осаде. Город окружило пёстрое воинство бродяг-черкасов (так на Руси звали запорожцев), к которым примкнули невесть откуда появившиеся татары и русские воины из Москвы, присланные боярским правительством во главе с Исаем Сунбуловым. Число дружинников Пожарского было невелико, но это были испытанные воины, которые участвовали с князем во всех сражениях. Не раздумывая, Пожарский ударил с тыла. Ляпунов, увидев, что пришла помощь, со всеми имевшимися у него воинами вышел из-за стен. Взятые в клещи черкасы, в панике побросав оружие, удрали к Михайлову, где находилось их становище.
Дмитрий и Прокопий встретились как друзья, будто и не было промеж них никаких неурядиц. Да и не время было вспоминать старое! Прокопий показал Пожарскому присланные к нему две грамоты.
Одна из них была писана дворянами из посольства под Смоленском. Её Прокопий получил благодаря брату Захарию, который участвовал в заговоре против Шуйского. Он сумел попасть в состав посольства, чтобы сообщать старшему брату о ходе переговоров. Он же был и одним из авторов присланной грамоты. В ней говорилось:
«Мы пришли к королю в обоз под Смоленск и живём тут более года, чуть не другой год, чтобы выкупить нам из плена, из латинства, от горькой, смертной работы, бедных своих матерей, жён и детей... Собран был Христовым именем откуп — всё разграбили; ни одна душа из литовских людей не смилуется над бедными пленными, православными христианами и беззлобивыми младенцами... Во всех городах и уездах, где завладели литовские люди, не поругана ли там православная вера, не разорены ли Божьи церкви? Не сокрушены ли, не поруганы ли злым поруганием божественные законы и Божие образы? Всё это зрят очи наши. Где наши головы, где жёны и дети, и братья, и сродники, и друзья? Не остались ли из тысячи десятый, из сотни один, и то с одной душой и телом... Не думайте и не помышляйте, чтоб королевич был государем в Москве. Все люди в Польше и Литве никак не допустят этого. У них в Литве на сеймище было много думы со всею землёю, и у них на том положено, чтобы вывести лучших людей и опустошить всю землю и владеть всею Московскою землёю. Ради Бога, положите крепкий совет между собою. Пошлите списки с нашей грамоты в Новгород, и в Вологду, и в Нижний, и свой совет туда, чтобы всем про то было ведомо, чтобы всею землёю обще стать нам за православную христианскую веру, покамест ещё мы свободны, и не в рабстве, и не разведены в плен».
Затем Ляпунов дал Пожарскому прочитать грамоту, полученную им из Москвы:
«Поверьте этому нашему письму. Не многие идут вслед за предателями христианскими Михаилом Салтыковым и за Фёдором Андроновым и их советниками. У нас Первопрестольной Апостольской Церкви святой патриарх Гермоген прям яко сам пастырь, душу свою за веру христианскую полагает несомненно, и ему все христиане православные последствуют, только неявственно стоят».
Пожарский, дочитав грамоты, молча протянул их Ляпунову.
— Так что посоветовать, князь?
— Сажай немедля всех, сколько есть грамотных людей, чтоб сделать как можно больше списков. Надо собирать ополчение со всех городов.