— Ия так думаю! — радостно произнёс Ляпунов.
— А тебе быть во главе! — столь же решительно сказал Пожарский.
— Достоин ли? — заскромничал рязанский богатырь.
— Тебя по всем землям знают, за тобой пойдут! — твёрдо ответил князь. — Где думаешь сбор объявить?
— Под Шацком, — уже как о решённом сказал Ляпунов.
— Удобное место для сбора, — согласился Дмитрий. — Но это для южных городов — Тулы, Калуги, Коломны, Каширы. А из северных сюда долго будут добираться. Советую, чтобы они в Ярославле собрались. Вместе с двух сторон и ударите!
Выражение «ударите» неприятно резануло ухо рязанца.
— А ты разве не со мной, князюшка? — спросил приторно-ласково.
— Нет, — отрубил Дмитрий.
Лицо Ляпунова исказила гневливая усмешка:
— Что, про присягу выблядку польскому забыть не можешь?
Лицо Пожарского осталось невозмутимым. Глянув прямо в чёрные глаза Прокопия, отчеканил:
— Не дело в такой час плохое о союзнике мыслить. Своих ополченцев из Зарайска я сам под Шацк приведу, а как войско сладится, вперёд вас буду в Москве!
— В Москве? — удивился Ляпунов, ещё не понимая замысла князя.
— Да, в Москве. У меня же поместье на Лубянке и своих посадских хватает. Кто же мне запретит?
— А как же воеводство?
— Воеводой меня Шуйский назначал, так что я от слова, данного ему, свободен. Нашу семью москвичи многие знают, думаю, поверят мне. Вооружу посадских, и как только вы подойдёте, ударим изнутри. Запомни, Прокопий, — без воли москвичей тебе Москвы никогда не взять.
— Ловко удумал, — не скрыл восхищения Ляпунов. — Ай да князюшка!
...Пожарский уже был на подходе к Зарайску, когда к его отряду подскакал какой-то отрок на взмыленной лошади.
— Беда, князь, беда! Черкасы острог обманом взяли! У ворот ихний вожак сказал, что это ты их прислал. А как в острог вошли, всю стражу и повязали.
— Город грабили?
— Нет, пока в остроге сидят, жрут да пьют из твоего погреба.
— Ну, воры, — скрипнул зубами князь. — Я-то, дурак, подумал, что они и взаправду к Михайлову убегли. Ну, ужо я вас накормлю досыта!
Отряду же скомандовал:
— Отдыхайте пока, ребята. К городу подойдём затемно, чтобы враг не видал.
...По заснеженному руслу реки Осётр они пешими тихо подошли к стене крепости, возвышающейся на обрыве. Лошадей оставили в ближней роще под присмотром подростка. Князь внимательно осматривал высокий берег. Наконец указал на куст ракитника:
— Отбросьте снег!
За пластом снега обнаружился большой камень.
— Отодвиньте, только без шума.
Один за другим дружинники ползли на четвереньках по потайному лазу, пока не очутились на дне башни под названием «Наугольная, что у тайника». Пожарский, убедившись, что башня пуста, приказал одному из дружинников подняться наверх, на стену. Через несколько томительных минут тот тихо спустился вниз.
— Где они?
— Мальчишка правду сказал: бражничают. Часть в твоём тереме, а часть — прямо во дворе, под навесом.
— Пьяны?
— Зело!
— А стража?
— У ворот — с десяток. А на стенах никого не видать. Не ждут так скоро.
— Снова лезь наверх, положи пороху, да побольше. Когда я ухну филином, подожжёшь. Посадские ждут сигнала, подбегут к воротам. Ну, с Богом.
Часть дружинников князь направил к воротам, чтобы снять охрану и открыть запоры. С большей частью окружил терем.
Удар был внезапен и яростен. Черкасы бегали по двору как испуганные крысы. Их лошади, выпущенные из коновязи, тоже носились как бешеные. Многие падали под точными ударами сабель. Пожарский приказал не стрелять, чтобы в сутолоке не поранить своих. Немногим удалось вскочить на лошадей, но у распахнутых ворот, выстроившись коридором, их встречали с рогатинами и топорами горожане.
...Всё это вспомнилось князю сейчас, при чтении летописи.
Завершала страницу совсем свежая запись: «...за ево Богу молити и родителей ево поминати и в Сенаник написати, а Бог сошлёт по ево душу, и ево тем же поминати, довлеже и град Св. Николы стоит». Далее следовал Помянник, исчислявший предков Дмитрия Михайловича Пожарского.
Обычно суровый князь на этот раз не сдержал слёз умиления. Склонив голову, подошёл под благословение священника:
— Спасибо за память, отче.
— Бог тебя благословляет, князь.
Пожарский вышел на соборную площадь. Здесь уже собрались все горожане: и стар и млад. Отдельным строем стояли с оружием в руках ополченцы.
Пожарский поднял могучую руку в знак, что будет говорить.