После этого Пожарский поручил Черкасскому освободить Углич, где засели казаки, сохранявшие верность подмосковному стану. Причём главный воевода просил не доводить дело до кровопролития, а постараться склонить казаков к службе ярославскому ополчению. Действительно, в ходе переговоров четверо атаманов сразу же согласились перейти на сторону Черкасского, однако остальные решили сражаться. Впрочем, после первой же схватки в поле, видя значительный перевес в силе атакующих, они поспешили ретироваться. Углич также был занят гарнизоном из ополченцев.
Таким образом, Поморье и северные города стали надёжной базой для снабжения ополчения. А оно становилось всё многочисленнее. Каждый день в Ярославль являлись всё новые и новые ратники. Козьме Минину приходилось туго. Деньги, собранные в Нижнем Новгороде, иссякли, нужда в них становилась всё острее — ведь нужно было кормить, Девать, вооружать вновь прибывших.
Ярославские купцы, когда Минин пригласил их в земскую избу и потребовал внести деньги на очищение Москвы, было заупрямились, но они не ведали, насколько крут бывал нижегородец, когда встречал сопротивление общему делу. Он не стал долго разговаривать, а просто вызвал стрельцов, которые забрали строптивцев «не в честь» и, толкая взашей, препроводили их в воеводскую избу, к Пожарскому, где тот проводил военный совет. Минин громогласно провозгласил «вины» гостей и предложил лишить их всего имущества. Пожарский невозмутимо согласился. Перепуганные купцы пали на колени, признав собственную неправду.
Но собранных денег и имущества было явно недостаточно, ведь, кроме ратников, надо было платить оружейникам и пушкарям за подготовку воинского снаряжения. Поэтому Минин разослал дозорников во все города, которые присягнули на верность ополчению. Те в короткие сроки сумели провести описание земель и иной собственности, чтобы наладить справедливую систему налогообложения.
Кроме того, Минин прибег к займам в Соловецком монастыре и у солепромышленников Строгановых. Он также постоянно призывал горожан и земледельцев к добровольным пожертвованиям. Когда в казне накопилось множество серебряной утвари, переданной гражданами добровольно, Минин устроил в Ярославле Денежный двор, где вещи переплавлялись и чеканились монеты. В результате ни один ратник, прибывший в Ярославль, не был обделён ни одеждой, ни оружием, ни деньгами на прокорм.
Наконец появилось казанское ополчение, которое вёл Иван Биркин.
Хотя, казалось бы, казанцы и выполнили волю Гермогена, однако в собственных рядах они не сумели достичь согласия. Причиной раздора явился местнический спор между Иваном Биркиным и татарским головою Лукьяном Мясным, который примкнул к ополчению со своим отрядом мурз ещё в Казани. Биркин доводился роднёй Прокопию Ляпунову и был послан им как личный представитель в Нижний Новгород ещё во время сбора первого ополчения. Памятуя об этом, Дмитрий Пожарский и направил Биркина в Казань с ответственным поручением привести Казань к присяге новому ополчению и организовать войско.
Биркин сделал это, хотя и с трудом, поскольку дьяк Шульгин, организатор смуты и убийства Бельского, поначалу всячески противодействовал посланцу Пожарского. В конце концов они сошлись на том, что Биркин в ополчении будет отстаивать интересы Казанского царства и займёт среди военачальников подобающее место, равное месту Пожарского, а может, и повыше. Поэтому уже в походе к Ярославлю он вёл себя крайне высокомерно по отношению к союзникам-татарам, а в городах, через которые шло его войско, разрешил своим стрельцам обращаться с жителями как с неприятелем, грабя и насилуя.
Всё это и выложил Лукьян Мясной, когда два предводителя явились на военный совет в воеводскую избу. Узнав, что Биркин стакнулся с Шульгиным, глава боярской думы Василий Морозов встретил его крайне враждебно. Ведь ранее он был воеводой в Казани и слишком хорошо знал Шульгина, чтобы доверять человеку, ставшему его приятелем. Поэтому Морозов приказал Биркину занять место среди прочих предводителей городских отрядов, но никак не во главе. Строптивый дьяк, мечтавший о воеводском чине, вспылил и оставил совет. Дело чуть не дошло до кровопролития. Пожарскому потребовалось всё его влияние, чтобы погасить бушующие страсти.
Через несколько дней Биркин неожиданно снялся с места и с большей частью своего воинства повернул обратно к Казани. Остались верны ополчению только татарские мурзы и стрельцы, а также незначительное количество дворянских всадников.
Чтобы предотвратить на будущее ссоры между отдельными отрядами ополчения, Пожарский решил прибегнуть к помощи духовных пастырей. Выбор его пал на бывшего Ростовского и Ярославского митрополита Кирилла, который в это время находился на покое в Троицком монастыре. При нём в Ярославле составился церковный совет, отныне разбиравший по совести все споры, возникавшие среди военачальников.