— Это вы о Глупом озере спрашиваете, что ли? — солидно переспросил парень. — Я сразу о нем подумал, но только ж какие там пещеры? Только одна большая, а остальные — чисто лисьи норы. Человеку и не влезть.
— Угу, ну раз других вариантов нет — остановимся на этом, — резюмировал я ответы. — Титыч, скажи пастухам, пусть утром выгоняют скот не на старый выпас, а на восточную окраину. Ну а ты, Ясень, коль такой бывалый охотник и знаешь те места лучше других, будешь старшим над всем отрядом. Поможете пастухам с коровами. До обеда пусть себе буренки бредут попасом, пока с глаз не скроетесь, а там уж сами решайте: подгонять или не надо. Главное, чтобы до темноты успели к озеру добраться. Как считаешь? Успеете?
— Успеем, — уверенно кивнул парень. — Да они, как воду учуют, сами побегут. И поторапливать не придется. Следы заметать?
— Нет, это моя забота. Ваша — перегнать скот и обустроиться на месте. Придется там пожить немного, пока тут все уладится… Хорошо, с этим разобрались… Ну что, староста, вот тебе помощники до утра. А куда кого направить, что где взять и куда отнести, это ты им лучше меня расскажешь. Верно?
— Верно, — приосанился ветеран. Быть старостой — это одно, а покомандовать десятком, пусть и новобранцев — совсем другое ощущение. Разница, как между невестой и женой. Вроде, обе не против, но первую еще упрашивать надо, да не нахрапом, чтобы не вспугнуть раньше времени. — А ты куда?
— Пойду, Хозяина проведаю. Надо ж и ему кое-чего объяснить. Хватит просто так на общественных харчах прохлаждаться, пришла пора имечко отрабатывать… — я широко усмехнулся, очень рассчитывая, что, моя уверенная улыбка хорошо видна всем, несмотря на сгустившиеся сумерки.
— Гляжу я на тебя, Влад, — выколотил трубку о кулак Ярополк. — И думаю: либо ты самый удачливый сучий сын, которого я только в своей жизни видел, либо знаешь что-то мне неведомое, но очень важное. А отсюда и вся твоя самоуверенность… Нет, да?
— Да, Титыч, да… Я тот самый, кое-что знающий, сын своих родителей, — хмыкнул я чуть раздраженно. — А у тебя в роду сороки-вороны не водились?
Дополнительно объяснять сельскому жителю аналогию с каркающими или стрекочущими птицами не понадобилось. Староста намек понял и отстал. Нехорошо грубить старшим, но надо ж и разумение иметь: что, где и кому говорить.
«Ты, Зин, на грубость нарываешься.
Все, Зин, обидеть норовишь…»
— Ну, пошли, ребятки, будем прятать, чего успеем…
Новобранцы согласно загудели, но отойти не успели. Раньше неподалеку раздалось громкое сопение и лязг. А мгновением позже из тьмы выступило что-то бесформенное и двинулось к нам. По мере приближения, это нечто приобрело очертания человеческой фигуры, нагруженной сверх головы разными баулами и еще непонятными вещами.
— Ф-фу… — устало, но мелодично, выдохнуло существо, с грохотом сваливая поклажу у моих ног, и превращаясь в стройную девицу. Ту самую, курносенькую. Только обряженную не в платьице, а в кольчуге и легком шишаке…
Жаль. Ошибся я в расчетах… И этой дурехе ума не хватило дома оставаться. Впрочем, может, это та самая красота, которая таки да спасет мир?
— Еле дотащила… Надо было мамку слушать, она перину и подушки предлагала. А дед уперся, как бара… — в последнее мгновение девчонка решила, что седина заслуживает более почтительного отношения и поправилась. — В общем, уперся и все тут. Говорит: на кой ляд вам в походе это барахло? Уж коль собралась замуж за воина, так и приданое соответственное бери. Тем более, в хозяйстве от него никакого прибытку, токмо уход нужен, чтобы совсем не поржавело. А продать — рука не поднимается. От батьки да брата осталось. Листица, помоги что ли, к общей куче перетащить… А вы, чего уставились? Топайте, куда собрались…
Несмотря на повышенную звонкость, голосок у воинственной пичуги был вполне командирский. Трудновато придется тому парню, на которого она глаз положит и своим посчитает… Вон, и Листица спорить не стала, и остальные довольно шустро зашевелились. Почему-то поглядывая на меня да посмеиваясь. Даже Титыч лыбу на всю физиономию растянул. Ладно, с самими собой мы опосля разберемся, сперва пучеглазому, то бишь — Лупоглазому супостату укорот и от ворот поворот дать надо. А уж потом тем женихам и невестам, которые уцелеют, посочувствуем всем вместе. Ох, и горько ж будет…