— Вот и ладно. Спокойной ночи, Владислав... Только, это — какой я тебе теперь дядька? Самого, небось, следует по батюшке величать? Легионер…
Не зная, что ответить, я дипломатично промолчал. Понимай, как хочешь.
Старосте хватило. Не знаю, что он там себе вообразил, но кивнул вполне удовлетворенно и, неловко припадая на скрюченную ногу, заковылял прочь.
— Спокойной ночи, э-э… Ярополк, — промолвил я негромко в удаляющуюся спину. Потом еще раз взглянул на небо, с неправильной Луной.
Чертовщина какая-то. Невозможная и невероятная. Наверно надо было что-то делать, но что именно? Самое бесперспективное и бессмысленное занятие — пытаться решить задачу, даже не ознакомившись с условием. Да и то… непосредственной опасности для жизни нет? Значит, и дергаться не стоит. Подожду, разберусь, кто в этом пасьянсе джокер?.. А пока и в самом деле поспать не помешает. Утро — оно и в Африке утро. И вообще — отдохнувший и перезагруженный во сне мозг воспринимает информацию более адекватно. Хотя, в моем случае, ключевое слово — воспринимает…
Глава четвертая
Яичница яростно шипела и шкварчала жиром, требуя немедленного вмешательства. Оголодавший организм — тоже. Но я не торопился. За последние годы в моей жизни редко выдавались моменты, когда можно понежиться в кровати, вспоминая сладкие сновидения, а не вскакивать по команде «Подъем!». Сон, кстати приснился очень необычный, вполне соответствующий данному историческому моменту.
Будто бы я поселился где-то на Адриатике. И на мой персонально личный остров, прямо по морю приезжает старенький, бортовой ЗИЛ-157, груженый песком. А сопровождают этот спецгруз погибшие товарищи. И когда я спросил у ребят с удивлением: «Зачем мне здесь еще одна машина песка, когда вокруг и так один сплошной песок?», они вполне серьезно объяснили: «Чтобы ностальгия не замучила». Потом парни споро разгрузили машину и аккуратно засыпали весь мой островок, поверх местного, «родным» песочком. После чего развели большой костер, попрощались, пожелав удачи, и друг за дружкой, словно в двери, ушли в огонь, — оставив меня наедине с жарко полыхающим пламенем бездымного костра.
Я долго смотрел на игру его языков и искр и никак не мог понять: чего мне хочется больше — подойти ближе и погреться, или развернуться и уйти. В ту сторону, откуда явственно доносилось журчание небольшого водопада…
Куда делся раритетный автотранспорт, я вообще не заметил.
— С добрым утром вас, Владислав Твердилыч, проснулись уже? Ну, так подымайтесь. Пока умоетесь, я и стол накрою… Сегодня, извиняйте, завтрак скромный. А как мужики припасы подвезут, я вам борщ сварю и пирогов напеку…
Звонко цокотавший голосок был мне незнаком, но вполне милый. С эдакой, приятной слуху, легкой картавинкой. Повернувшись на бок, я увидел, хлопочущую у печи, женскую особь. Если только местные мужики, не носят платья и не повязывают головы платками. Брр… От одной только мысли об этом, меня передернуло.
А незнакомка ухватила с плиты большущую сковороду и развернулась, давая возможность разглядеть разрумянившееся личико. В общем-то, как и большинство мужчин, я плохо разбираюсь в приметах, позволяющих безошибочно определять женский возраст, но так, навскидку, ей было слегка за двадцать. А если судить по задорному блеску зеленых глазищ, то, возможно, и меньше.
Девушка мило улыбнулась и еще раз поздоровалась.
— С добрым утром, Владислав Твердилыч. Как почивали? Не холодно одному спать? Еще и без одеяла… Я — так даже летом мерзну… Хоть под перину залазь. Наверно, оттого, что речка рядом… сыростью тянет. А печь топить, люди засмеют. Ярополк Титович сказывал, вы к нам насовсем воротились? Верно, али ошибся староста?
При этом она продолжала заниматься своими делами, всецело направленными на приготовление завтрака, и только изредка постреливала любопытным взглядом в мою сторону.
Гм, исходя из диапазона вопросов и прозрачных намеков, кажется, я существенно занизил ее возраст. Хотя, деревенские в отношении между полами всегда были проще, бесхитростнее горожан. Да и как иначе, когда весь процесс от зачатия, рождения и… заклания, на твоих глазах происходит. А животина это или человек, разница небольшая и несущественная. Зато и всякое баловство, выходящее за нормы морали, тут испокон веков сурово осуждалось и наказывалось. Причем, самым жестоким и беспощадным способом.