«А то, что ты сидишь в моей голове или еще где, и мы запросто рассуждаем о законах Мироздания, — это вмешательством не считается? Как и восстановление кондиций полуживого рейнджера?»
«Всенепременно считается… Но, не совсем. Поскольку ты, принял нас добровольно, значит, это событие уже было предопределено. А что до выздоровления Свиста… Упрощенный пример, человек, пойдя за дровами, находит в лесу топор. Вероятность того, что он после этого станет найденным инструментом срубать ветки гораздо выше, чем предположение, что топор он попросту сунет за пояс, а ветки продолжит ломать руками? Логично?.. Вот и у тебя сходная ситуация. Находка была случайной, а ее дальнейшее использование, в меру разумения — вполне закономерно. И совсем иная ситуация, если тот же человек, не имея должных знаний и навыков, изменит качество орудия, превратит его, к примеру, в огниво, и — разожжет костер».
«Намекаешь, что я могу по глупости весь лес сжечь?»
«Скорее, по незнанию… Но, суть примера ты уловил верно…»
«Угу. Кстати, раз уж мы о богах заговорили, не объяснишь мне принципы здешней теологии? А то сам я ничего не пойму, а спросить неудобно. Как, кому и где они молятся?»
«Нигде и никому… — как бы сомневаясь стоит ли посвящать меня в такое кощунство, Эммануил замешкался с ответом. — Влад, мы опять вторгаемся в запретную зону. Я уверен, что ты все узнаешь, когда придет нужное время. Жители этого мира сделали хоть и неверный, но вполне логически обоснованный вывод из постулата о всемогуществе Создателя. И решили, если Он все знает, и все видит — какой прок обсуждать с ним это еще раз? Ведь каждый поступок, каждое намерение Создателя и так предопределено и заведомо им одобрено. Как и то — закоренел ты в грехе или искренне раскаялся и пытаешься искупить поступок. К чему лишние слова?.. Не делай, не замышляй чего не следует, вот и не придется сожалеть о содеянном. Примерно так, в общих чертах… И остановимся на этом. Теологические споры и философские изыскания, Влад, суть бесконечны, а тебя уже ждут».
«Но, я еще хотел…»
— Очнулся, наконец-то, — судя по голосу, кто-то, невидимый из-за закрытых глаз, был этому несказанно рад. И чтобы сделать хорошему человеку еще приятнее, я с некоторым усилием разлепил веки.
Как оказалось, я лежал на кровати, с мокрым полотенцем на лбу, а рядом, заботливо подавшись ко мне, сидел староста Дорофей.
— Заставил ты нас поволноваться, Владислав Твердилыч... Уж и не знали, что думать-то?
— Да, не рассчитал чуток, — не стал я ничего выдумывать, а попросту использовал объяснения Эммануила.
— Зато, Свист до сих пор не угомонится… Никак поверить не может. То за водой бежит, то дрова колоть принимается. А то и вовсе — вприсядку пойдет. Я его во двор выставил, чтоб не беспокоил… Ведь ты его, без преувеличения можно сказать, с того свету вернул, господин… ммм, десятник. Али — все-таки «вашество»?
«Ни одно хорошее дело не остается безнаказанным». Не я придумал, не мне и оспаривать. Как и то, что чаще всего «горе именно от ума». Превысил чуток полномочия, сверх необходимого, и уже взлетел в глазах старосты в заоблачную высь. Это ж кем он меня теперь считает?
«Дворянином империи. Только им подвластна магия исцеления. В основном…», — не слишком охотно объяснили духи. Видимо и в этот раз им пришлось нарушить какое-то табу.
— Да, десятник я, десятник… Не придумывай ничего лишнего, староста. — Я досадливо поморщился и сел, свесив ноги на пол. — Пользы от того никакой не будет, один лишь вред. Понимаешь?
— Не извольте сомневаться, господин… десятник, — с готовностью кивнул тот, преданно заглядывая в глаза. — Неужто я совсем без понятия. Могила. Все будет так, как вашество прикажете.