От жуткого взрыва голова зазвенела как колокол и заложило уши, несмотря на то, что он прикрыл их ладонями, но опыт участия в боевых действиях помог сразу собраться. Пока не рассеялся дым Анатоль выскочил в коридор и открыл огонь по оторопевшим от грохота, пыли и дыма противникам. Осколки гранаты их почти не зацепили, но пули Анатоля нашли быстро. Правда, в суматохе и оглушённый взрывом, он стрелял, почти не целясь и разрядил всю обойму. Кольт с глухим звуком за клацал. Быстрым движением Анатоль откинул барабан и начал заряжать патроны, но не успел. Дверь соседней комнаты растворилась, вначале Анатоль увидел наведённый прямо ему в лицо наган, а потом главаря ячейки революционеров, ушедшего отдыхать перед допросом.
В этот момент я подумал, что дело проиграно и мне придётся стать свидетелем упокоения моего господина. Поэтому начал мысленно готовится принять его отходящую в мир иной душу, но неожиданно помог тунеядец чёрненький. Он что-то сделал мало для меня понятное, напустил какого-то дыма или вони я так и не понял, но пистолет врага дал неожиданно осечку. Тот настолько не был готов к такому повороту событий, что на долю секунды растерялся и этого было достаточно. Моё лезвие легко прошло сквозь кожаную куртку и пронзило горячую плоть прямо в том месте где качает жизнь по венам мотор человеческого тела. И практически в тот же момент пуля, выпущенная Анастасией, застряла рядом со мной, уперевшись в одно из рёбер спины нашего врага.
Вначале я был немного обескуражен и переживал что дух убитого будет упокоен не мной, но видимо Анатоль успел первым, и я с осознанием дела погрузился в переживания этой неоднозначной, уходящей в мир иной личности.
Словно чистишь луковицу, плачешь, но продолжаешь раскрывать слой за слоем. Так бы я мог сказать о знакомстве с душой Константина, если бы был мягкотелым прозаиком склонным к кулинарным метафорам. Но и я всё же не топор, которым расщепляют дрова, поэтому и мне не чужда эстетика красивых образов.
Жизнь, стремящаяся вдоль моего лезвия на свободу, горела жарким пламенем чувств в камине убеждений. Она металась в неистовстве, осознавая количество незавершённых планов. Этот человек хотел очень многого, его безграничное честолюбие сочеталось со стремлением к всеобщему равенству. Кажется, он мнил себя неким Прометеем несущем людям истину свободы. От рождения не знавший нужды, Константин, провёл детство в богатой усадьбе родителей, воспитывался французом и от него почерпнул склонность к вольнодумству и презрительное отношение к любому инакомыслию. Решение всех социальных проблем видел в искоренение тупости окружающих, и насильственном наставлении несогласных на путь истинный.
Окончив лицей, Константин познакомился с прогрессивной девушкой, очаровавшей его не только прекрасным личиком, но и свободой взглядов, смелостью суждений. Полгода не прошло, как они вместе, трясясь в дешёвой повозке, по бездорожью России отправились просвещать народ. Но, казалось, сама жизнь отвернулась от их идеалов, родители разорвали с ними семейные узы, а местные мужики, послушав несколько месяцев проповеди новых ценностей, сожгли дырявую хату, в которой те коротали свои дни. На обратном пути в город его любимая Анечка простудилась и, подхватив воспаление лёгких, умерла в больнице на руках простивших её и раскаявшихся родителей.
Константина такой пинок судьбы не сломал, но ранил, причём глубоко и рана не заживала долго. С кровоточащем сердцем он не разочаровался в идеалах, но выбрал другой путь.
– Твари должны сдохнуть! – Сказал он, хлопнув дверью три дня назад после собрания очередного комитета.
Готовился теракт, я не знаю человека, приговорённого этой шайкой к смерти, но он явно был не из простых. Образ главного врага, запечатлённый в разуме умирающего революционера, был овеян славой и величием высшей власти. Естественно, Константин не был знаком лично с ненавидимым, но вся его боль и злоба персонифицировалась в этом образе и почему-то именно с устранением этого человека он связывал переустройство мира по модели своих идеалов.
Но планы расстроились, подруга, почти проложившая дорожку к сердцу, оказалась предательницей. Квартиру с динамитом и несколькими товарищами накрыла охранка, благо подстилка жандармов не смогла уйти, собственная организация нуждалась в чистке. Выбить из предательницы имена всех продолжающих работать на царскую власть шпионов, было насущной необходимостью.
Константин понимал, что умирает и осознание того, что именно эта женщина, втеревшийся в доверие враг, стала причиной краха всех его идеалов и самой жизни, ярило его бессильной злобой на пороге смерти.