Мечу не были знакомы чувства влечения к противоположному полу, но что такое вожделение он знал прекрасно. Оно просыпалось в нём вместе с жаждой крови. Всё его нутро затрепетало при одной только мысли о том, какие может открыть перед ним способности и сколько сил подарить этот ритуал. Он пытался бороться с возникшим желанием, голос его совести тихонько шептал, что убийство, совершённое подобным образом, противоречит всем его принципам, он не нож резника, а оружие отнимающее жизнь во имя высших целей. Меч отмахивался от этого благоразумного шёпота, оправдывался тем, что жертва будет принесена не его лезвием и он как бы получит силу от пролитой крови даром. А сам с нарастающим нетерпением ждал, когда нож рассечёт нежную, вздувшуюся от напряжения венку и вожделенная субстанция брызнет, даря жизнь и силу.
В нетерпение и полный желания, Меч, склонившись вплотную над телом девушки, боялся пропустить хоть что-то, хотел если не почувствовать, то увидеть, как она умрёт. Но, подняв голову, упёрся взглядом в раздувшегося до потолка чёрненького, заполнившего почти весь вагон и улыбающегося своей отвратительной улыбкой. Его змеевидное тело извивалось от предвкушения, и он с нетерпением ждал, когда Анатоль сделает то, что от него требуется. Подпускал тумана, не давал Анатолю опомниться, делал приятными мерзкие вещи. Меч почувствовал, что и сам околдован. Он вдруг увидев улыбку этой гадины, осознал чьим желаниям следует и понял свою беспомощность. Для него стало очевидно, что он не может бороться даже с самим собой, преодолеть влечение к крови и ему стало одновременно приятно и мерзко.
Тогда Меч подумал, что если есть такая гнида, как чёрненький, и если столь мелкий чёрт имеет такую власть над всеми ними, то обязательно должен быть кто-то ещё, кого можно было бы противопоставить этой мерзости, и он начал буквально кричать, пытаясь призвать из темноты свет. Но, почувствовал, что чёрненький схватил его одной из своих непомерно длинных конечностей и зажал ему рот. Меч постарался вырваться, но понял, что парализован и не в состояние управлять даже своим телом. Ему стало первый раз в жизни страшно, он попытался отступить в свой мир, но ничего не получилось.
Меч не боялся смерти и вообще никогда не испытывал страха, но быть пленённым и проиграть битву для него было хуже смерти, хуже всего на свете, поэтому он мысленно, внутренним голосом обратился к кому ни будь кто мог бы его услышать и помочь.
Молитва его не была напрасной, Меч понял, что услышан, когда из мрака, словно молния рассекла грозовое облако, появилась светлая рука. Она дала лёгкий щелбан чёрненькому, от которого тот съёжился, улетев в дальний угол вагона, а потом также легко встряхнула Анатоля, разгоняя клубившийся вокруг него сумрак.
Придя в себя, Анатоль быстро сообразил, что из дьявольского вагона надо срочно выбираться. Времени было мало, собравшиеся смотрели на него в упор, давая понять, что пора совершить ритуал. Чтец дочитал всё необходимое и тоже замолчал в ожидание. Действовать надо было быстро, поэтому Анатоль сделал первое что пришло в голову: схватил за руку адепта, читавшего книгу, резким движением вывернул её за спину и приставил ему к горлу жертвенный нож.
– Оставайтесь на месте, и тогда с вашим приятелем всё будет в порядке, насколько это возможно. – Прокричал Анатоль, пытаясь совладать с пересохшим от напряжения языком.
Потом попятился к тамбуру, решив, во что бы то ни стало выбраться из поезда, даже если придётся прыгать на ходу. Он действовал быстро, и остальные Иллюминаты не успели ничего предпринять, видимо, не ожидая от Анатоля таких отчаянных действий. Он беспрепятственно сделал несколько шагов, а когда собравшиеся зашевелились, пытаясь его остановить, разбил масляную лампу, стоявшую в углу на столике у выхода, подпалив толстые красные шторы.
«Займитесь лучше этим делом». – Подумал Анатоль и захлопнул двери тамбура.
Начавший сопротивляться чтец получил отработанный хук в челюсть и свалился как подкошенный. Анатоль использовал его верёвочный пояс, намотанный вокруг талии и завязанный бантиком, чтобы связать ручки раздвижных тамбурных дверей и занялся дверью ведущей на свободу.
Когда у него почти получилось её открыть он услышал голос Кэт, умолявший его, сохранить ей жизнь и спасти из пожара. Но у Анатоля хватило выдержки не поддаться на уговоры. Дверь, наконец, раскрылась и в лицо Анатолю ударил поток прохладного вечернего воздуха. Поезд двигался достаточно быстро, но выбора не было. Анатоль сконцентрировался, дождался наиболее подходящего момента и прыгнул в весеннюю растаявшую грязь, которая приняла его с мягким чавканьем и спасла от множества переломов, подарив всего два вывиха и растяжение, не считая нескольких ушибов.