— Хорошо. — Я кивнула головой, чувствуя, как волнение сжимает мою грудь.
Перл протянула мне какие-то документы.
— Это документы об удочерении. Что ты думаешь, Лаура? Понравлюсь ли я Магни больше, когда он узнает, что я помогла исполнить самое большое желание Милы?
Я встала, чтобы обнять ее.
— Я не могу говорить за него, но я обожаю тебя за это.
Мы посидели немного, обсуждая, как сообщить новость Магни и Миле. Согласовав простой план, мы прошли по коридору в кабинет Хана.
— Это вторжение женщин, — пошутил Хан, когда мы впятером вошли одновременно.
Боулдер подошел, чтобы поцеловать Кристину, и его рука погладила ее живот.
— Вы, дамы, закончили свою работу? — спросил он с улыбкой.
— Да, мы это сделали.
— Мы тоже, — сказал Хан и посмотрел на Перл и Изобель. — Вы будете рады услышать, что я простил охотников.
Когда Изобель нахмурилась, Перл объяснила.
— Солдаты, которые удерживали нас против нашей воли, думая, что мы прячем Магни.
— О, я понимаю.
Перл уточнила:
— У нас с Ханом были разногласия по поводу того, с какими последствиями они должны столкнуться за свои действия.
— Я пощадил их не из-за наших споров, — подчеркнул Хан. — Это было условием Магни вернуться к работе.
Магни пожал плечами.
— Я обучил этих людей быть лучшими воинами в Северных землях, и они верны мне. Я не могу выполнять свою работу без них, и поскольку вы просите меня вернуться к моей работе, это комплексная сделка.
— Спасибо тебе, Магни, за то, что заставил Хана поступить правильно. — Перл произнесла эти слова мягким и мелодичным голосом, и ее улыбка была искренней, когда она подошла и обняла Хана за талию, прислонившись к нему. — Мы собираемся в школу и хотели бы, чтобы вы пришли и помогли нам проводить Изабель, Шелли и остальных.
— Ты не будешь возражать, если я останусь здесь? Я тону в работе, — извинился Хан.
Перл моргнула, и я могла бы сказать, что в ее голове крутилось, как придумать правдоподобное оправдание, которое не вызвало бы подозрений у Магни и не выдало бы удивления по поводу удочерения.
— Просто ты сказал, что объявишь о моей беременности всей стране в своей сегодняшней речи. Я бы хотела, чтобы дети в школе сначала услышали это от нас.
Хан опустил голову и задумался об этом.
— Ты думаешь, это много значило бы для них?
— Да, я знаю это. Пожалуйста, Хан, для меня это тоже много значит.
— Хорошо, тогда я приду. — Он перебрал какие-то бумаги на своем столе и отдал короткое распоряжение Магни. — Иди поговори со своими людьми. Они будут рады выбраться из тюремной камеры, в которой находятся.
— Нет, — взвизгнула я.
Боулдер, Хан и Магни посмотрели на меня с беспокойством.
— Что случилось, Лаура?
Я никогда не была сильна в придумывании лжи с ходу.
— Просто Мила звонила мне раньше, и один из мальчиков дразнил ее. Она спрашивала о тебе.
— Кто дразнил ее? — Магни подошел ко мне на шаг ближе. — С ней все в порядке?
— Она не сказала, кто это, но она спрашивала о тебе.
Как и ожидалось, то, что Мила нуждалась в нем, сделало свое дело, и Магни ушел вместе со всеми нами. Перл выпучила на меня глаза, когда Магни пробормотал о том, как он научит мальчиков не связываться с Милой.
Я прикусила губу, беспокоясь, что он ворвется в школу и устроит хаос в своем стремлении защитить Милу от любого вреда. Перл увидела, что я вспотела, и пришла мне на помощь.
— Магни, я знаю, что прошу многого, но не мог бы ты позволить нам с Ханом сделать наше объявление, прежде чем ты допросишь Милу о том, кто ее дразнил?
Магни кивнул в знак согласия.
— Конечно.
Он сдержал свое обещание и не сказал ни слова, когда Хан и Перл собрали всех в классной комнате и сообщили хорошую новость.
Дети поздравляли Перл и Хана. Мила, Рошель, Пейси, Ники и некоторые другие предложили поиграть с ребенком и посидеть с ним, если когда-нибудь понадобится.
Глаза Магни блуждали по комнате, бросая молчаливые вопросы на мальчиков, чтобы посмотреть, не расколется ли кто-нибудь из них от одного его хмурого взгляда.
Я подошла и оттащила его в угол.
— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно?
— Да. Я знаю. — Он наклонил голову. — Тебе не нужно беспокоиться, я не собираюсь устраивать истерику. Я решил, что буду держать себя в руках, когда узнаю, кто это сделал.