Я почесала плечо.
— Я никогда не думала об этом с такой точки зрения.
— Как ты думаешь, что произошло бы, если бы ты проявила к нему такой же интерес и заботу?
— Я не знаю.
— Тогда, может быть, тебе стоит попробовать это. Я предполагаю, что это заставило бы его почувствовать, что ты его любишь.
Крепко задумавшись, я некоторое время поиграла со своим браслетом.
— Ты действительно думаешь, что я должна сказать ему, что люблю его?
— Это зависит от обстоятельств.
— От чего?
— От того, действительно ли ты его любишь или нет.
— Я люблю. Просто он все усложняет. Как сегодня, когда я позвонила ему, чтобы сказать, что поймала последнего из мужчин, которые сбежали после того, как рухнула стена. Магни не похвалил меня за то, что я крутая или что-то в этом роде. Он просто приказал мне немедленно возвращаться домой. Похоже, он думает, что теперь, когда я закончила гоняться за плохими парнями, мы можем вернуться к тому, как все было.
— И ты этого не хочешь?
— Нет. Я хочу быть равной ему. Не какая-нибудь милая покорная жена, которой он может просто приказывать. — Я сделала паузу. — Я понимаю, что ты сказала о его заботе как о выражении любви, но Афина, ты его не знаешь. Временами он может быть ошеломляющим.
Брови Афины поднялись идеальными дугами.
— Ты разговариваешь с женщиной, которую он похитил. Поверь мне, я согласна с тобой в том, что Магни может быть ошеломляющим.
Я закрыла глаза.
— Я все еще не могу поверить, что он мог это сделать, и мне так жаль, что это случилось с тобой. Я виню себя.
— Ты не несешь ответственности за его действия. Мне хотелось бы думать, что это был отчаянный акт любви.
Я оперлась правым локтем о спинку дивана и подперла лицо рукой.
— Меня поражает, что ты не ненавидишь его за то, что он сделал с тобой.
— О, я не святая. У меня было несколько моментов сильной неприязни, и я по-прежнему не являюсь поклонником Магни.
— Но ты не испытываешь к нему ненависти.
— Конечно, нет. Ненависть — тяжелое бремя, которое приходится нести; я никому не желаю этого. Кроме того, я уверена, что у Магни есть несколько положительных качеств, иначе Финн не был бы его другом.
— Магни любит Финна, — сказала я.
— Откуда ты знаешь?
— О, это очевидно, когда видишь их вместе. Финн — один из немногих, кто может рассмешить Магни, и он яростно защищает Финна.
— Интересно, как ты интерпретировала покровительство Магни по отношению к Финну как любовь, но когда он защищает тебя, это проявление властности. Важно установить свои границы, Лаура, и я бы посоветовала тебе отстаивать свою позицию в вопросах, которые важны для тебя.
Я потерла нос, переваривая ее слова.
На губах Афины играла понимающая улыбка.
— Сколько тебе лет, Лаура?
— Двадцать.
— Это достаточно взрослый возраст, чтобы перестать чувствовать себя вправе.
Отпрянув назад, я запротестовала:
— Я не чувствую себя вправе.
— Это хорошо, потому что люди, которые ждут, что другие будут дарить им любовь, упускомнат что-то глубокое.
— И что это? — спросила я.
— Любовь всегда была рядом. Любовь — это сердцевина твоего истинного «я». Никто не может отнять это у тебя. Тебе нужно изменить свои слова с «Я хочу любви» на «Я и есть любовь»
Я скептически прищурилась.
— Я и есть любовь?
— Да, это так. Мы все такие.
— Я не знаю об этом, но я точно знаю, что долгое время ждала, когда Магни скажет мне эти слова.
— Может быть, он тоже ждет, чтобы услышать их от тебя.
Я снова потерла переносицу.
— Ты так думаешь?
— Лаура, никогда не бойся показывать, что у тебя на сердце.
— Но что, если он не ответит мне теми же словами?
Афина глубоко вздохнула.
— Ты не говоришь ему, что любишь его, в попытке заставить его сказать тебе это в ответ. Ты говоришь ему, что любишь его, потому что это то, что у тебя на сердце. Если он отвечает тебе взаимностью и хочет поделиться этим с тобой, отлично. Если нет, то это никогда не лишит его дара любви, который ты ему подарила.
Я слегка покачала головой.
— Иногда вы, мамаши, немного перебарщиваете, ты ведь это знаешь, верно?
— Да, Финн говорит мне то же самое. — Афина подняла голову и с улыбкой посмотрела в окно. — Хм, кстати о нем…
Беспилотник Финна приземлился перед домом.
— Там, откуда я родом, у нас принято говорить о дьяволе.
Она улыбнулась мне.
— Да, это звучит очень по-северному.